Идём дальше, причина третья: если мы берёмся назвать точную да | Письма из Владивостока
Идём дальше, причина третья: если мы берёмся назвать точную дату, то подразумеваем, что было какое-то событие, которое разделило историю на "до" и "после": 15 марта такого-то года никаких русских не было, а 16 марта они появились. Если назвать вместо дня месяц или год, то это выглядит не так утрированно, но тоже как-то не очень – принято считать, что как минимум европейские нации формировались столетиями, и поверьте на слово, у этой точки зрения есть очень серьёзная аргументация.
Если же даже мы считаем, что нация может образоваться за один день/месяц/год, возникает вопрос, как определиться, что это именно то самое событие? Допустим, мы решили, что русские появились после Ледового побоища/Куликовской битвы/Бородинской битвы/революции 1905 или 1917 года. Как мы можем это доказать? А никак, причины я выше уже описал. Мы просто не можем измерить и посчитать уровень сформированности нации, так как это ненаблюдаемая величина. Допустим, мы составим какой-то рейтинг и скажем, что этот критерий даёт три балла, а тот пять баллов, и если в сумме по всем критериям набирается двадцать, то нация сформирована. В этом случае все эти коэффициенты мы просто берём из головы, то есть снова утыкаемся в банальное личное мнение.
Причина четвёртая: давайте просто считать, что когда мы впервые встречаем в письменных источниках упоминание нации N, тогда она и появилась? Тут мы упираемся в сложность отделения нации от этноса. По мнению большинства исследователей национализма, нация обычно является надстройкой над этносом (а по мнению некоторых – всегда). Эти два понятия тесно взаимосвязаны, но не одно и то же, а их соотношение между собой – отдельный головняк для исследователей. Можем ли мы точно определить для всех случаев, в какой момент идёт речь о русских как о нации, а в каких об этносах? Ну попробуйте, если хотите, желаю успехов в этом нелёгком деле.
А может, тогда просто считать, что нация появляется одновременно с этносом? Этот подход несовершенен, но важнее, что он просто не имеет смысла: тогда мы упираемся в вопрос о том, когда появился тот или иной этнос.
Кроме того, самоидентификация тоже не является универсальным критерием, потому что это только слова. Если я назовусь итальянцем, стану ли я итальянцем? А если я ни разу в жизни не обозначу на словах свою принадлежность к русской нации, но буду совершать действия, которые можно считать маркерами принадлежности к русской нации, буду ли я её частью?
Более того, одно и то же слово в разные эпохи может иметь совершенно разные значения. Например, в средневековых университетах встречались студенческие гильдии, которые назывались нациями. Поляки, когда учились в Германии или Италии, нередко становились членами германских наций. Делало ли их это частью немецкой нации в современном смысле? Сомневаюсь.
Ну и пятая причина: фундаментальная проблема истории как дисциплины. Историки неизбежно вынуждены строить свои рассуждения о прошлом, основываясь на исторических источниках, намеренных (то есть созданных для изучения потомками) или ненамеренных (не предназначенных для потомков). И здесь у нас сразу три загвоздки.
Неизбежная неполнота источников. Даже если бы до нас дошли все источники на свете, человек не может описать вообще всё: не только что он делал, но и что чувствовал, что думал, особенно какие-то неосознанные моменты.
Недостоверность источников. Да, они могут врать. Не обязательно даже намеренно: человек просто мог ошибаться.
Проблема интерпретации содержания источника. А это всегда в той или иной степени личное мнение.
В общем, как-то так попытался описать, не знаю, насколько понятно, поэтому буду рад вопросам и обсуждениям в комментариях. А вы для себя попробуйте в качестве развлечения, учитывая описанные выше проблемы (далеко не все), всё-таки ответить на вопрос таксиста: "так когда появилась украинская нация? Даниил Галицкий? А он кто был по национальности?"
