Инициатива прокуратуры о внесении Фонда Борьбы с коррупцией и | Кагарлицкий letters

Инициатива прокуратуры о внесении Фонда Борьбы с коррупцией и Фонда защиты прав граждан в список экстремистских организаций знаменует важную веху на пути перехода России от системы управляемой демократии к открытой диктатуре. Причем, в отличие от авторитарных режимов, построенных на основе более или менее понятных институциональных практик (как это было в однопартийных режимах советского типа или самодержавных монархиях), речь идет о господстве деспотического произвола, когда правила могут меняться в любой момент по желанию высшего начальства (то же самое, естественно, будет повторяться и на более низком уровне). Государственная система при таком способе управления постоянно дестабилизируется сверху, что делает невозможным решение любых системных или стратегических задач. Но это и не важно, поскольку подобных задач у власти нет. Зато у пропагандистских ведомств появляется возможность манипулировать принятием решений, создавая атмосферу агрессии и паники, которая заражает также и политическое руководство.

Сейчас, конечно, будут всё это называть фашизмом, но как раз фашистские режимы свою систему институтов выстраивали, тогда как в России ничего подобного не наблюдается. Нет ни более или менее внятных целей (кроме удержания власти и расширенного воспроизводства коррупционных практик), ни корпоративного социального контракта, ни четкой идеологии, диктующей нормы и правила поведения, ни даже устойчивой и стабильной политической иерархии. Больше это напоминает управление банановыми республиками Латинской Америки в середине ХХ века или постколониальные деспотии тропической Африки.

Проблема режима состоит в том, что он вынужден управлять «неподобающим» обществом, которое всё ещё находится на качественно более высоком уровне развития, чем полностью деградировавшая власть. Проблема общества в том, что даже осуждая деградацию власти, большинство людей не отдают себе полностью отчета в том, насколько невозможно ждать от режима какой-либо адекватности по привычным для нас критериям.

Точно также бесполезны и даже вредны аналогии с СССР (хоть сталинского, хоть брежневского периода). Например, когда западные деятели культуры пишут письма протеста против репрессий в России, они думают, будто имеют дело с неким подобием советского Политбюро, которое было озабочено репутацией Советского Союза за рубежом. Но в современной России нет института репутации.

Бессмысленны и апелляции к закону. В СССР действовала двойная, а в сталинское время даже тройная система норм — идеология, закон и подзаконные акты. Все эти системы противоречили друг другу, а граждане часто пытались (и не без успеха) использовать эти противоречия в своих целях, манипулируя ими. Важно, что идеология провозглашала гуманистические и демократические идеалы, также как идеалы равенства и социальных прав. Законы были разные — от сверх-демократичной конституции 1936 года до страшного «закона о трех колосках», но как раз наиболее репрессивные законы выполнялись непоследовательно (иначе ни в каком ГУЛАГе бы мест не хватило). Зато подзаконные акты часто были ужасными и противоправными. Но именно поэтому, например, советская власть периодически проводила кампании по «восстановлению социалистической законности». Никакой проблемы с реабилитациями не было ни в 1938-39, ни в 1955-57 годах. Достаточно было просто отменить или пересмотреть соответствующие постановления (при случае расстреляв их авторов), как все их жертвы автоматически восстанавливались в правах на основе уже существующих законов, которые сами по себе были относительно гуманными.