Малопривлекательный для меня момент в евразийстве как философи | iter ignis

Малопривлекательный для меня момент в евразийстве как философии состоит в перенасыщенности понятия плоской географией. От неё уже и этничность, и космогония, в виде производных "от увлажнения степей". "Евразия" однозначно относит к территории. Евразийцы - философы - заняты тем, чтобы эскалировать это понятие в более высокие сферы, спроецировать географические конфигурации на этику, политическую идеологию, цивилизационный генезис и, прежде всего, геополитику. Делается это с усилием, потому что усилие тут требуется, но это не всегда получается убедительно.

В обычном или даже принципиальном для евразийства противостоянии с Западом именно эта плоская [степная] географичность, с усилием выгнутая в философский рельеф, делает картину этого противостояния для самих евразийцев безнадёжной. "Запад" - это точка, полюс силы. "Евразия" - это территория, ресурс. Мало ли какие сложные территории для освоения у Запада были, есть и будут. То, что территория ерепенится ещё и в философии, ничего в схеме не меняет. Евразия - не полюс, и натужные евразийцев попытки сжать плоскость в точку и поднять её в небо, поделив его на со-звёздную многополярность, слишком энергозатратны, чтобы быть устойчивыми.

Схему меняет Север. В нём много пустоты, высоты и лёгкости, холодности и отстранённости, поэтому выталкивать этот полюс наверх не нужно; его ещё попробуй опусти в земные суеты. Поэтому Север даже не противостоит Западу в его борьбе с Востоком за Юг, у него высота арбитра. "Евразия" растянулась, застряла между Западом и Востоком, и пытается растолкать их, стянуть их, выгнуться и стать Севером. Как гусеница в коконе, тяжёлые роды. Но лететь в будущее легко.