2020-09-10 14:45:24
Информации о психологическом насилии в отношениях стало появляться всё больше, и это хорошо. Начинает казаться, что распознать его легко. Но это не так. Тем, кто находится внутри ситуации психологического насилия, признать его очень трудно, хоть ты десять чек-листов прочти.
Проблема в том, что статьи написаны про каких-то неприятных посторонних людей. Про них сразу понятно: абьюзеры! Но психологическое насилие в семье исходит от близких, и в этом сложность. Очень трудно признать, что родной человек плохо с тобой обходится. Легче бывает обвинить себя, или списать на мимолётное настроение, а потом быстренько забыть.
В августе на «Холод. медиа» вышла интересная и в каком-то смысле уникальная статья, где про эмоциональное насилие в браке рассказано с двух сторон: монолог героини, которая состояла в отношениях с психологическим насилием, и монолог её бывшего мужа: https://holod.media/abuse
Цитатами из этой статьи можно проиллюстрировать то, как ощущается психологическое насилие изнутри.
«Он с самого начала казался мне человеком чувствительным: мог легко начать нервничать из-за чего-то, запаниковать. Любая поездка в новое место давалась с трудом. Он переживал: «А как мы поедем? Где мы будем жить, чем заниматься?». Ситуации, в которых есть неопределенность, выводили Петю из равновесия. Поэтому я старалась заранее все узнать и продумать, составить четкий план».
Вроде бы: ну что такого? Человек нервный, чувствительный, нельзя же его за это осуждать. На самом деле в этом описании очень много тревожных звоночков.
Из ситуаций неопределённости буквально состоит вся жизнь. Да, мы можем переносить неопределённость лучше или хуже, можем быть склонны к тревоге в силу типа нервной системы или прошлого опыта. В целом это нормально. Можем хотеть поддержки от партнёра, когда стресс для нас зашкаливает. Это тоже нормально.
Но что мы видим в этой истории: партнёр героини целиком перекладывает на неё ответственность за то, чтобы успокоить его тревогу. Взрослый человек, если беспокоится о том, «как поедем» и «чем будем заниматься», – открывает карту и интернет-сайты. Можно попросить близкого сесть рядом, помочь запланировать поездку вместе. Но «нервничать» и при этом ничего не делать – это агрессивное перекладывание ответственности: «Я нервничаю, поэтому ты всё организуй, сделай мне хорошо (и ни дай бог мне потом что-то не понравится)».
Это не отношения двух взрослых людей. Это отношения мамы и очень требовательного, капризного ребёнка. Как бы ребёнка. Если бы это действительно был ребёнок, родитель обладал бы авторитетом и контролем над ситуацией: как я сказала, так и будет.
А в отношениях двух взрослых, где есть психологическое насилие, происходит стремительная смена ролей: вот один из партнёров буквально младенец, которого надо утешать, кормить и угадывать его потребности – и вот он раз, и переключился в роль разгневанного и критикующего родителя. Эта перемена для второго партнёра происходит непредсказуемо, это пугает, и масса сил каждый раз уходит на то, чтобы просто подстроиться:
«…я старалась заранее все узнать и продумать, составить четкий план. Иначе тревога выливалась в какой-то негатив, Пете начинало все не нравиться: подушка неправильная, еда неправильная. Когда слышишь все это, кажется, что это ты виновата».
В более здоровых отношениях переключения партнёров в позиции «родитель – ребёнок», старший – младший» тоже случаются. Всем порой нужно на ручки, или получить совет и помощь, или пожаловаться. И все иногда способны огрызаться, критиковать и указывать. Но разница, во-первых, в бо’льшей предсказуемости. «Я так устал на работе, можно, я тебе поною?» - один партнёр спрашивает у другого, есть ли у того силы его утешать.
Во-вторых, в регулируемости: «Слушай, мне не нравится, что ты разговариваешь со мной таким тоном. Давай обсудим спокойно или отложим разговор», – другой партнёр сообщает, что не готов принять "родительскую опеку" над собой.
449 views11:45
Ж
