Дорогой Андрей, спасибо за ваш меткий комментарий. Я совершенн | Лаконские щенки

Дорогой Андрей, спасибо за ваш меткий комментарий. Я совершенно с вами согласен. Да, и смердяковщина — тоже неотъемлемо русское. Вынь Смердякова — потонем в самолюбовании.

В этой связи мне вспомнились две вещи.

Первая — статья Карсавина «Фёдор Павлович Карамазов как идеолог любви». Это тот самый жанр апологии Иуды, о котором пишет Андрей: мол, и у такого есть своя правда. Статья интересная и очень характерная для русского декаданса.

Вторая — это доклад Ивана Андреевича Есаулова, который он прочёл у нас в РХГА год назад. В докладе Иван Андреевич попытался на материале «Братьев Карамазовых» примирить полифонию с соборностью, или многоголосицу с иерархией. Конечно, в таком рассмотрении романа должно было найтись место и для «правды» Смердякова. О ней я и спросил Ивана Андреевича после доклада, указав, что только лакей отчего-то не удостоился ничьей жалости (писал об этом здесь). Даже всем сочувствующий Алёша Карамазов родного брата Смердякова будто бы вовсе не замечал.

В ответ Иван Андреевич напомнил мне, что перед смертью Смердяков читал духовную литературу — в последнюю его встречу с братом Иваном на прикроватном столе у него лежала книжица «Святого отца нашего Исаака Сирина слова». Вот как эту деталь обьясняет глубочайший читатель Достоевского Григорий Померанц:

«Оказывается, Исаак Сирин в своей любви к врагам, заповеданной Христом, дошел до того, что он молился за бесов. И вот Смердяков нашел, наконец, своего небесного заступника. Эти намеки настолько существенны, что без перечитывания много раз и вдумывания Достоевский остается как бы наполовину прочитанным».

Да, и для Смердяковых мы должны найти место в своём русском сердце. Этим и отличаемся — для них есть плохие и хорошие русские, для нас просто — русские.

Мчатся бесы рой за роем в беспредельной вышине, визгом жалобным и воем надрывая сердце мне…