К сожалению, то, что определение «метропольные русские» можно | Губин ON AIR

К сожалению, то, что определение «метропольные русские» можно заменить гораздо более точным словом «рашисты», и тогда «за что я не люблю Россию и русских» логично превратится в «за что я не люблю рашизм и рашистов», я увидел, уже когда видео и текст на эту тему были записаны и написаны и даже опубликованы.

Оговорки в тексте по поводу «русофобии» и «русских» не помогли, и меня мгновенно обвинили в расизме и шовинизме (а самые глупые – еще и в империализме). Однако национальность как идентификатор для меня существенна не более, чем принадлежность к болельщикам того или иного футбольного клуба. «Предал» ли я Россию, «обнеметчился» ли я звучит для меня примерно как «перестал ли я болеть за «Зенит»» и стал ли ходить на матчи FC Bayern. Да мне вообще футбол неинтересен. И Германия, где тьма народа себя никакими немцами не считает (а считают баварцами, или берлинцами, или, не знаю, теми же футбольными фанатами) – в этом смысле, безусловно, невероятно комфортная для меня страна.

С учетом этих поправок даю текст, вызвавший бурю довольно глупого протеста после публикации на Republic.

ЗА ЧТО Я НЕ ЛЮБЛЮ РОССИЮ И РУССКИХ

У многих сейчас есть потребность определить свое отношение к России и русским. Особенно у тех, кто из России уехал. Но мне сделать это трудно. Мое отношение располагается где-то между страхом, нелюбовью и брезгливостью, но все равно это очень неточно.

Увы: великий и могучий русский язык страдает врожденным бесплодием по части слов, описывающих современность. Обычно он дожидается, когда словечко, описывающее новое явление, появится на Западе, - ну, что-нибудь типа «hybrid regime», «гибридный режим», - и тогда проглатывает его с урчанием, иногда переваривая до полного уничтожения смысла. Так случилось со словами «либерализм» и «демократия». В России ненавидят либерастов и дерьмократов, то есть таких, как я. А я не люблю Россию и русских. Поэтому я, если выбирать среди имеющихся в наличии слов, – русофоб. Но оно тоже неточное.

Последним точным словом, определяющим мое отношение к стране пребывания, было «антисоветчик». В Советском Союзе я им был. При этом я полагал СССР чем-то вроде парши на теле России. Когда же СССР рухнул, выяснилось, что парша и есть тело. Не я один сделал тогда такое открытие. Валерия Новодворская однажды сказала, что ее крупнейшей ошибкой была та, что она считала народ производным от коммунистов. А оказалось, что коммунисты были производным от народа. Проблема в том, что русские своей паршой гордятся. Русские вообще часто гордятся тем, чего следовало бы стыдиться, - и наоборот. Но я не уверен, что слово «русские» тоже является точным. Дело в том, что Россия устроена по принципу центрифуги. Либо ты изо всех сил хватаешься за Москву, спасаясь от центробежных сил, - либо тебя уносит в никуда. Поэтому нередко в Москве встречаются настоящие алмазы. Алмазы вообще рождаются под давлением. И нередко для выросших под давлением людей Россия – колодки на ногах. Я не уверен, что тех, кто ощущает Россию колодками, и тех, для кого они типа домашних тапочек, правильно называть общим словом «русские». Тем более, что за границей «русскими» называют вообще всех, кто из России: хоть украинцев, хоть евреев. И я к этому успел так привыкнуть, что именно в этом смысле слово «русские» и употребляю. Но, может быть, по отношению к этим всем-кто-из-России следует вводить дополнительные уточнения, фиксируя разделение. Например, «метропольные русские» - и (этот термин Дмитрий Гудков уже пытался ввести) global Russians.

Перед самой войной у меня в Германии был разговор с одним из таких алмазов. Ну, или global Russians. Он спросил:

- За что все-таки ты русских так не любишь?