Думаю о Мемориале. Думаю, как частный человек, у которого нико | Мрачное обозрение

Думаю о Мемориале. Думаю, как частный человек, у которого никого не репрессировали, по крайней мере я об этом пока не знаю. Ну дед был в плену, потому что отправили на войну без оружия, с кем не бывает в стране с плановой экономикой.

До 20 лет я редко выбирался из Иваново, и вокруг меня в студенческих и других тусовках не говорили о Мемориале – потом я узнал, что в Иваново самая скудная книга памяти. Потом я приехал в Москву, работал культурным журналистом, стал ходить в Мемориал. Потому что невозможно работать в культуре и не сталкиваться с проектами Мемориала – например, с картой террора или с экскурсиями по местам репрессий.
Потом я пришел на выставку в Мемориал – и таких выставок я не видел в других культурных центрах.

Потом мы вместе показывали и обсуждали фильм в Пионере, и я позвал Ирину Щербакову к нам в публичную программу. Ирина, сказала мне, но вы понимаете – мы инагенты, надо везде об этом писать, штрафы. Я читал и думал – ага, дожил, очень быстро все понимаю в 2021-м году, но не принимаю, какой стыд. Мне никогда не было так стыдно, как в этом году. Каждый год я старался приходить к Лубянскому камню – и читать\слушать имена репрессированных, хотя там не было моих родственников.

При переезде в свою квартиру я взял плакат, который несколько лет назад купил на стенде Мемориала, а соседей лежит их настольная игра, как нам это важно. Ну какая квартира без
вещей от Мемориала -организации, признаной в РФ НКО-иноагентом.

В последнее время, а по-другому сложно назвать 2021 год, я вижу новости о Мемориале – к ним пришли, с ними судятся, их обвиняют. Хотя Мемориал не занимается политикой, хотя ясно – в России политика начинается там, где ее начинают усматривать смотрящие.
Хочу сказать спасибо всем, кто работает (а я считаю деятельность не заканчивается с юридическим концом организации на определенной территории) в Мемориале – от руководства до волонтеров – у меня нет такой смелости, как у вас.

Очевидно, что мы дожили до полного триумфа частной истории и тотального и пристального внимания к памяти. Просто теперь у нас нет институции памяти, но остались мы – ее носители, поживем – поносим.