«Три способа использовать нож» — отсылка к одноимённому тексту | мельница полного самоизмельчения
«Три способа использовать нож» — отсылка к одноимённому тексту драматурга Дэвида Мэмета о природе драмы [David Mamet, Three Uses of the Knife, 1998]. Названием книги Мэмет цитирует блюзового певца начала XX века Лидбелли, который говорил: «Вы режете ножом хлеб, чтобы иметь силы работать; вы бреетесь им, чтобы понравиться вашей любовнице; застукав её с другим, вы используете его, чтобы вырезать её лживое сердце». Этой жестокой метафорой Мэмет объясняет суть драмы, а нож делает свидетелем перемены, произошедшей с героем.
Известный французский мим Жак Лекок говорил, что есть три маски: одна являет то, кем мы себя видим, вторая то, кто мы есть, а третья показывает то общее, что есть у первых двух. В цитате Мэмета одна маска (или персона) показывает человека, который отчаянно хочет заработать себе на хлеб и через это увидеть смысл в своём труде, вторая маска принадлежит ревнивому убийце, а третья, посередине, являет смутную грань, которая пролегает между ними — дрожащее лицо любовника, в страсти которого есть и объяснение ежедневного труда, и предзнаменование роковой ошибки, выведенной из желания быть любимым. Убийца драматизирует свою историю, чтобы оправдать себя: он выстраивает причинно-следственную связь, логику трёх своих внутренних персон (гражданин, любовник, убийца), а нож, подобно басовой линии в полифонической пьесе, прошивает и скрепляет его повествование (ложь на суде), на ходу меняя свою сюжетную функцию.
В отличие от древнегреческого театра, все три лика мало отличаются друг от друга; окаменевшие гримасы не подсказывают, что будет дальше. Лицо убийцы застыло и превратилось в «нейтральную маску», которую скульптор Амлето Сартори сделал для сценических этюдов Лекока; ведь «хорошая маска меняет выражение во время движения».
Так и в драме: движение, то есть, развитие сюжета и поступки героев, особенно протагониста, вынуждают нас следить за тем, как три маски попеременно сменяют друг друга на нейтральной поверхности лица. Существо в маске не знает свою судьбу; зрители хотя бы видят саму маску, предзнаменующую роковое открытие (перемену) в финале.
Впрочем, до финала ещё далеко, ведь финал драмы наступает, когда её предмет, большая ложь, превращается в её итог — большую правду.
