4. Можешь объяснить, как твоя вещь устроена технически — в ней | Фермата
4. Можешь объяснить, как твоя вещь устроена технически — в ней ведь как-то сложно сочетаются «найденные» звуки и всякие прочие (что, кстати, сходу неочевидно)?
В этой работе я почти не использую саундскейпы в чистом виде, областью моего творческого интереса было использование многоканальных саундскейпов для специфических обработок и иногда кардинальных мутаций их звучания, при сохранении их изначальной пространственной природы. При этом они являются лишь одним из нескольких слоев материалов — это важно. Можно привести в пример как раз саундскейп китайской ГЭС: сначала я сильно поработал над его низкочастотной составляющей, превратив её в гудящий пульсирующий сабовый дрон. Потом я поставил 4 микрофона во внутрирояльном пространстве, записал на струнах нужный мне материал и сочинил такую как бы пьесу внутри рояля, воздушную и нежную. Потом работал с остальными спектральными регистрами саундскейпа, выделял и присочинял внутри него нужные мне гармонии, чтобы они работали в связке с «внутрирояльной» пьесой. Потом добавил ещё арфовое облако, парящее такой гибкой переливающейся пленкой надо всем. Там три витка, и небольшие паузы между (такие замораживания движения арфово-рояльного материала, в которых восприятие переключается на дрон), а третий виток уже является и началом следующего большого раздела формы, который разворачивается внутри самого жерла пиковых душераздирающих нот, спетых Фредди Меркьюри в его последней песне «Материнская любовь». Здесь я использую эти несколько тактов из песни как материал своей чувственной рефлексии, который обрастает другими слоями и сам радикально мутирует.
5. ГЭС все автоматически расшифровывают как гидроэлектростанцию (хотя именно ГЭС-2 — это «городская электростанция»), для тебя были важны аллюзии, связанные с водой и турбинами?
Скорее, то, что зал в котором звучит «Архипелаг», называется pump room (насосная). Но и то, что Гэс-2 — бывшая электростанция, хоть и трамвайная и городская, тоже как-то рифмуется. В целом, я в своем подходе не стремлюсь к дотошному следованию за ассоциациями, наоборот опасаюсь их инерции — что заведут не туда, навяжут свою волю звучанию и нарративу. Для меня это скорее зацепки, один из возможных векторов. Нахожу в них какую-то начальную энергию, эмоцию и если сильно попрёт, развиваю.
6. Как твою работу изменило 24 февраля? Кажется ли тебе, что она слушается и воспринимается теперь по-другому?
Восприятие слушателей, наверное, изменилось. Думаю, оно сейчас ранимее, болезненнее. Боря Филановский хорошо сказал, что аудитория сейчас сенсибилизирована. И что всё, что мы ей предложим, поразит ее как химическое оружие и ляжет в нее, как во вспаханное поле. Если будем честными — или даже просто умелыми.
