Вчера крестили сына Фёдора. Товарищ, которого мы пригласили ст | Быть
Вчера крестили сына Фёдора. Товарищ, которого мы пригласили стать крёстным, рассказал вот такую историю. Он работает в одном окологосударственном учреждении, занимается молодёжной политикой. Для участия в крестинах ему нужно было получить отгул. Так вот, когда он рассказал о цели отгула, в его отделе, состоящем преимущественно из людей 25-30 лет, поднялся вой. «Крещение?! Да ты ведь образованный человек, университет оканчивал! Какая церковь, какое крещение! Средние века какие-то. Если ребёнок и захочет ходить в церковь, то этот выбор он должен сделать сам в осознанном возрасте».
Какая же это дегенератская позиция. Очевидно, что как человека воспитаешь, такой и выбор он будет делать в будущем (подчеркну, что эта позиция не безусловная, но социологически верная). А если его никак не воспитывать, то и вырастет он никаким, вечно мечущейся рыбкой. Прямое доказательство последнему тезису — дети девяностых годов рождения, наше поколение миллениалов.
Но раздражает даже не эта — очевидно близорукая — позиция, а то, с какой интонацией она подаётся. Люди с полной уверенностью транслируют стереотипы 17-18 веков, полагая, что это-то и есть самая прогрессивная, «просвещенная» позиция. То есть вдумайтесь в шизу: вам толкают идеи трехсотлетней давности, выдавая их за последнее слово науки, да ещё и слово безальтернативно верное. Приплюсуйте сюда ещё и то, что эти woke-прогрессисты о самих энциклопедистах слыхом не слыхивали, и весь их сциентистский атеизм — инерция советского проекта, который они, вдовесок, еще и презирают, являясь его плотью от плоти.
И вот когда случается, что эти прогрессисты открывают рот, оттуда разит нафталином похлеще, чем из комода моей прабабушки. Для них как будто бы не существовало ни 19-го века, до предела проблематизировавшего наследие просветителей, ни 20-го века с его неклассический наукой. Не существует для них и относительно актуальной философии, с ее теологическом поворотом в феноменологии и постмодерне, если мы говорим о континенталах, и бурным развитием аналитической философии религии, если о англо-саксонах. Нету для них и прорвы современных физиков и математиков, вполне серьезно занимающихся богословием (кому интересно, вот самый наглядный пример). Нету критики теории секуляризма, которая, как указывает Дмитрий Узланер, оказалась адекватной для очень и очень локального феномена западной Европы второй половины двадцатого века.
Каждое слово прогрессистов — штамп, банальность и общее место. Каждое суждение затерто настолько, что давно превратилось в труху (уж за триста лет-то!). Но отчего-то они до сих пор считают себя передовыми, новыми людьми. Самая темная бабушка из самой глухой деревни, со слезами на глазах слагающая молитву за Путина, в стократ прогрессивней этих детей-стариков. Их время давным-давно прошло, и они скорее призраки, нежели настоящие люди из плоти и крови. Это прогрессисты, а не церковники, живут преданиями глубокой старины, которые они, единожды заучив, механически воспроизводят, не зная ни их подлинного значения, ни тех людей, которые эти предания сформировали.
Конечно, то же самое касается и демшизы. Все это скучно, плоско, тысячу раз проговорено и может вызвать разве что зевоту — или здоровый, искренний смех. Самая острая и передовая позиция сегодня — это консерватизм. И чем радикальней, тем лучше.
