Неделимость означает, что есть некая уже рождённая сумма жизни | Будь сложнее
Неделимость означает, что есть некая уже рождённая сумма жизни — заданная величина, от которой мы по своей глупости или слепоте можем лишь что-то убавить или что-то от неё потерять, а наращивать и улучшать её мы не можем. Кроме того, эта сумма, или неделимое движение (что одно и то же), разбросана по пространству, которое шире, или выходит за пределы условий отдельной индивидуальной человеческой жизни. Следовательно, как члены этого неделимого движения мы, подчёркиваю, существуем вне рамок своей индивидуальной жизни, то есть — вне её отрезка. Мы рождаемся и умираем, — казалось бы, всё должно быть внутри пределов и условий человеческой жизни, в том числе и её длительности, но выясняется, что части нас самих по своей истине и по своему существу разбросаны по более широкому пространству. Например, то наказание, которое ко мне приходит, если я вырезаю несчастных из общества, не обязательно придёт ко мне в срок моей жизни, но оно есть, уже случилось и придёт к моим детям, которые есть часть моей истории.
Следовательно, мысля об этих вещах, мы не должны мышление о них ограничивать наблюдаемыми рамками и условиями отдельной человеческой жизни, иначе мы не можем понять истину, которую знали древние и которую вдруг снова, «на своей шкуре», обнаруживает Пруст, когда он рассуждает о садистах. Он говорит, что садист извлекает из наказания (когда мы его наказываем) ещё большее наслаждение и уверенность в своей правоте. Это очень интересное наблюдение Пруста, и оно как бы обратно симметрично той мудрости, которую извлекли в своё время греки. Они считали, что самое страшное, что может случиться с человеком, заблуждающимся и совершившим какое-то зло, это — не быть наказанным, в особенности — во временном пробеге длительности человеческой жизни: ты больше всего наказан, если за время своей жизни не успел быть наказанным за то, что совершил. Это очень глубокая отвлечённая истина относительно наших душ, судеб и нашей истории. Повторяю, самое страшное — это не быть наказанным, и они считали иногда, что можно самым страшным образом наказать негодяя, не наказав его: все шансы на то, что он пройдёт какой-то путь, у него будут потеряны, и, более того, мы лишаем негодяя возможности извлечь из наказания пафос истины и убеждённости в своей правоте. Садист ведь чаще всего из наказания и извлекает убеждённость в своей правоте; это только распаляет тот его неделимый пафос, который исходил из некоторой истинностной, действительной точки, чтобы потом срастись с какими-то другими движениями души, с какими-то вещами и стать неделимым.
Мераб Мамардашвили
Психологическая топология пути
Том 2. Лекция 27
