Котики и пропаганда Ладно-ладно, все мы знаем, что пропаган | Культурный
Котики и пропаганда
Ладно-ладно, все мы знаем, что пропагандой вовсю занимался весь древний мир, так что к античности уже сложились целые каноны выставления врага в невыгодном свете. Но такого креатива, как в средние века, нужно еще поискать! Уж если там нужно было кого-то обвинить – в ход шло все: и знания из всех тогдашних областей науки, и теоретизирования на основе знаний всех свободных искусств, и художественный символизм. Доходило до того, что простой народ, наслушавшись этих построений, не разбирал, где там символ, а где фигура речи, и так и рубил с плеча, считая все это чистой правдой. Хотя это-то как раз и не удивительно.
Мой излюбленный пример – разумеется, катары (а кого еще вы ожидали от романистки с французским уклоном, спрашивается?). У нас их чаще называют альбигойцами, но среди альбигойцев были и другие еретики… В общем, остановимся на катарах. Понять как следует, во что же они там такое верили на самом деле, ученым было весьма непросто, поскольку большая часть информации о них дошла от противоположной стороны – и, как вы понимаете, отдавала беспристрастностью проплаченных телеканалов.
Католики упражнялись в красноречии как могли: Алан Лилльский, великий теолог и, к тому же, поэт, вывел этимологию слова cathare не от слова καθαροί, то есть, чистый, а от латинского cattus – кот. Если начать разбираться, то это логическое построение было прямо слоеным тортом из лжи: во-первых, катары сами себя называли «добрыми христианами», а катарами их обзывали только враги; во-вторых, изначально этот термин употреблялся в прямом значении, потом в III веке вышел из религиозного употребления, а потом в XI веке вновь вернулся, но уже исключительно как негативно окрашенный и иронический; ну, и, в-третьих, как мы уже отметили ранее, никакие кошки там и рядом не лежали.
Но машину католической пропаганды уже было не остановить. Вы представляете, какой потенциал таит в себе кошка как символ? Это же можно связать еретиков с ведьмовством, обвинить их в связи с дьяволом (что и так уже вовсю делалось, просто теперь для этого появился хороший художественный образ), выставить посмешищем в конце концов. Так и вышло. Один из моих любимых вагантов Вальтер Мап выдал целое описание катарского обряда посвящения – на котором, конечно, никогда не бывал:
полночь, при закрытых дверях и окнах, в синагоге в молчании стоят они и ждут, покуда по веревке в центре храма взбирается огромных размеров черный кот. Завидев его, задувают они свечи и поют гимны – без слов, стиснув зубы – и медленно подходят к своему Повелителю. Затем принимаются они его целовать: кто под лапы, кто под хвост, кто в срамные места».
Ну, скажете вы, кто вообще поверит в такую восхитительную историю про едва не ставшую самой популярной в Провансе деноминацию христианства? Увы – мнение о какой-то подозрительной связи между катарами и кошками закрепилось на многие века вперед. Кто-то, свидетельствуя против катаров, уверял, что в католическом храме из них выходили бесы в виде черных котят, кто-то описывал как к ним являлись по ночам демоны с кошачьими головами... И, поскольку все это до нас дошло в протоколах — эти показания принимались во внимание.
А вот вам картинка из морализованной библии для маленького Людовика IX, чья матушка, Бланка Кастильская, завершила Альбигойский крестовый поход, подписавши мир. Казалось бы, оставьте уже эту тему, катары полностью уничтожены не только как угроза, но и физически – интересующимся можно почитать, как целые поселения превращались в пепел в ходе этого богоугодного занятия. Ан нет! Когда в библии для будущего короля нужно было изобразить злодея, на его место художник вставлял либо еврея (по классике), либо… катара. Отличить катара от не-катара можно по тому, что он на каждой миниатюре злодейски гладит кошечку что твой Блофельд. Манускрипт BL Harley MS 1526, наш катар обретается в маленьком кружочке на fol. 13. Кошка, правда, не черная, но зато отлично заметная на фоне иллюстрации.
