ПРО ЛЮБОВЬ. Да убоится муж жены своей. Валентина Леонтьевна б | Больница в моей голове

ПРО ЛЮБОВЬ.
Да убоится муж жены своей.

Валентина Леонтьевна была безмерно горда тем, что большую часть жизни работала в четвертом главном управлении Минздрава и лечила чиновников.

У нее было две версии как она туда попала еще в семидесятые. Версии сильно отличались, по сути, и обстоятельствами, при которых излагались.

Вариант первый:
- Я была любимой ученицей академика Василенко и когда его спросили, кого он может рекомендовать в четвертое управление, он, конечно же, сразу вспомнил обо мне.
Эта версия излагалась часто, за утренним чаем в ординаторской или вовсе без повода и была парадной.

Вторая версия иногда произносилась доверительным низким тембром голоса по вечерам и после бутылки шампанского. Эту версию полагалось говорить громко, вызывающим тоном и с полугорькой усмешкой, которая одновременно должна была передавать опытность Валентины Леонтьевны и наивность слушателей:
- А вы что думали, меня в четвертую управу за красивые глаза взяли? Да мой папа им за это два многоквартирных дома построил!

Все знали, что папа Валентины Леонтьевны был очень большим человеком в строительстве, едва ли не министром.
В этот момент доцент, который обитал у нас в отделении, непременно сообщал, что в четвёртом управлении «полы паркетные, врачи анкетные». Дальше полагался нетрезвый спор с переходом на словесную поножовщину.

***
Но времена менялись, Советский Союз распался, четвертое управление преобразовали и сократили. Валентине Леонтьевне пришлось перейти в нашу простенькую ведомственную больницу заведовать гастроэнтерологией.

Функцию заведующей она понимала своеобразно. Раз в неделю обходила все палаты и обращалась в пациентскому населению:
- Ну что, товарищи больные, как вас тут обследуют, как за вами ухаживают?
- Все хорошо, вашими молитвами, Валентина Леонтьевна! – отвечали пациенты.

Остальное время она сидела в ординаторской и делилась житейской мудростью.

— Вот был у меня ухажёр с юных лет, все время за мной таскался. Замуж звал. А какое там. Мелкий, невзрачный, из сиротского приюта. Смотреть не на что, денег нет, жить негде. Конечно, я ему отказала.

Вышла замуж за красавца из хорошей семьи, он в нашем институте ассистентом на кафедре был. Ассистенты тогда хорошо зарабатывали. Папа нам квартиру в совминовском доме сделал, все было хорошо. А этот мелкий, Иван, в гости к нам ходил, на меня глядел и вздыхал тягостно. И так двадцать лет.

Музыкант он. Ну я думала, что такое музыкант, да ничего. А он стал известным, лауреатом. Даже народного дали. Назначили руководителем ансамбля знаменитого, песни и пляски.

И вот союз рухнул. У мужа моего зарплата вместе с союзом рухнула. Стали мы нищими. А у Ивана гастроли, валютные гонорары, личный автомобиль с водителем.

Я посмотрела на это, что нищету терпеть. И сказала ему через двадцать, лет. Хочешь на мне жениться – женись.
Он от радости чуть не помер.

Развелась. Поженились.

Ну правда, я на свадьбе речь сказала, которую теперь никто не забудет, и он не забудет, чтобы свое место знал.

Я такая, в невестином платье, высокая, красивая, с бокалом шампанского поднимаюсь, а он маленький, на две головы меня меньше, вокруг бегает.

Я и говорю гостям. Что все мужчины – говно, и как вы можете видеть, я себе выбрала кучку поменьше.
Засмеялись, а ему не смешно было.

Зато сейчас меня на работу шофер возит. И по миру я с ним поездила, и Европу и Азию, все посмотрела. Сейчас он в Китае четвертый месяц, только деньги присылает.

Говорит, потерпи, душенька, я скоро вернусь. А я ему – да можешь хоть там жить остаться, только деньги присылать не забывай. Правда, смешно?

Вот приезжает он, привозит икры всякой, деликатесов, за валюту купленных, четыре пакета. А я его за это из дома выгнала, чтобы мои деньги черт знает на что не тратил. Сидит на своей квартире один, назад просится.

Я вам так скажу, мужика надо в черном теле держать, чтоб убоялся он жены своей.

Ну помучаю недельку и разрешу вернуться. Еще крепче будет любить.