ON HUMANITIES AND ACADEMIC PEOPLE Я тут, знаете ли, всё ещё в | Петербург - Лос-Анджелес

ON HUMANITIES AND ACADEMIC PEOPLE

Я тут, знаете ли, всё ещё в процессе выяснения своих внутренних отношений с гуманитарной академией. Неизбежные вопросы, которые задаёшь себе на этом пути: что такое литература и - шире - искусство? Что такое филология и - шире - искусствоведение? Наконец, что такое академия в сфере humanities? Почему это существует? Почему из миллиона профессиональных траекторий я [и такие как я] выбрали эту?

Если начинать, так сказать, с микрокосмоса, литературу я бы определила для себя так. Это дискурсивная практика, предаваясь которой, автор берёт в качестве каркаса сюжет Х - и начинает его разворачивать, наращивать на этот скелет “мясо” деталей, ассоциаций, воспоминаний, фантазий. В итоге выстраивается мини-музей… архитектоники нашего внутреннего мира. Специфический showcase того, как в сознании человека отражается стихийный и многоаспектный внешний мир, как оно наводит резкость на объекты и явления, соединяет их в разных пропорциях и комбинациях, синтезирует, конденсирует. И, в итоге, концептуализирует - выводит версию того, что они значат, как и для чего среди них жить, как можно внутри них определять себя.

Филология, и вообще гуманитарная академия, выполняет как бы обратный путь. Препарирует, дистиллирует художественный дискурс, сводит его back & down to structures. Таким образом, её конечная цель, как я вижу - артикулировать на околонаучном языке то знание о нас, которую литература и искусство производят стихийно и выражают абстрактно.

Академия и её мероприятия - конференции, коллоквиумы, публичные лекции - это, в первую очередь, про поддержание комьюнити людей, которым интересно собраться, поговорить об эфемерном-метафизическом - и через это понять что-то про мир и себя. Это наполовину нетворкинг-тусовка, наполовину обмен знаниями и перспективами. То есть отчасти - способ напомнить себе, что ты не один в благородном деле антропологических исследований через искусство. Узнать, чем занимаются коллеги и найти потенциальные зацепки для совместных проектов. И отчасти - шанс прийти к какой-то новой идее через смену перспективы - заглянув на чужую “кухню”.

Между тем, в филологических кругах иногда (часто? всегда?) забывают об этих конечных целях. Как и, например, политическая, академическая инфраструктура имеет тенденцию зацикливаться на самой себе. Начинает обслуживать собственные исключительно “служебные” элементы.

Может быть, по наивности или из-за определенного градуса профессионального остранения, который у меня пока сохраняется, я вижу, что участники филологических конференций занимаются там чем угодно, но только не любовью (PUN INTENDED) к человеку. Да, филология по природе - несколько условная игра в бисер, Das Glasperlenspiel. И да, иногда God is in the details. Но очень часто происходит какая-то бессмысленная фиксация на фактических/методологических мелочах. Что хуже всего, она превращается в способ сомнительного самоутверждения и сопряжена с не-слушанием/не-слышанием коллег. А значит, пропадает весь смысл и нивелируется вся суть предприятия.

В России, по моему опыту, эта тенденция интенсивнее, чем в Штатах (хотя и в Америке, конечно, есть нюансы). Может быть, всё сводится элементарно к тому, что ребята в российской академии хуже устроены материально-финансово и больше напряжены, а потому культурно-психологическая “надстройка” больше/чаще "протекает". Такой вот вульгарно-марксистский вариант интерпретации.

А может быть, дело скорее в коммуникативной культуре в целом и недостаточной сформированности профессиональной этики. В Америке, как известно, ярко выражена ФАТИЧЕСКАЯ оболочка общения: все эти I am soo glad you asked и That’s an awwwesome question. В академии это проявляется в том, что на самых ранних этапах образовательного процесса каждое твое мнение и вопрос очень искренне приветствуется и раскручивается преподавателем, тебя буквально ведут, призывают распаковать и подумать вокруг любого, даже самого поверхностного или случайного твоего комментария. Expand on it & Unwrap it.