'Как же переводить такое на испанский?' – частый вопрос посмот | Армен и Фёдор

"Как же переводить такое на испанский?" – частый вопрос посмотревших наш выпуск о языке романа "По ком звонит колокол" и трудностях его перевода.

Если вы не понимаете, почему этот вопрос стоит так остро, то посмотрите сперва тот эпизод. Если понимаете, то этот пост для вас.

Итак, в первом испанском переводе (Лолы Агуадо) попыток передать особый стиль Хемингуэя в этом романе сделано не было (некоторые примеры из ее перевода были даны в выпуске).

А вот переводчик Мигель Темпрано Гарсиа в 2011 году подошел к задаче перевода "Колокола" более творчески.

Прежде всего отметим, что в предисловии Темпрано Гарсиа рассказывает читателям о стилистических приемах, которые использовал в романе Эрнесто:

"Хемингуэй использовал в своем тексте архаизмы (например, английское местоимение thou, которое призвано передать испанское tú), транслитерацию и даже "ложных друзей" переводчика, чтобы создать впечатление, что его текст – это перевод с испанского. Помимо этого он заменил некоторые ругательства словами 'нецензурное' и 'непечатное', впрочем, не в тех ситуациях, когда герои ругаются по-испански".

Но что же из этого нашло отражение в его переводе? К сожалению, немногое.

1. Синтаксические кальки перестали выглядеть как кальки и "вернулись" в испанский язык в привычном для него виде.

'How are you called?' превратилось в нормативное 'Cómo se llama usted?'.
'What passes with thee?' – в нормативное 'Qué te ocurre?'.
'Take your bad milk out of here' – в 'Llévate de aquí tu mala leche' (и если в английском 'bad milk' остраняет речь персонажей, то 'mala leche' в испанском – наоборот).

2. Игра с местоимениями и с переключениями с you на thou не передавалась вовсе.

Например, вместо "Thou," he said to Pablo. "Do you think this snow will last?" получилась обычная реплика на "ты": –Tú –le dijo a Pablo–. Crees que seguirá nevando mucho tiempo?

3. Игра с "зазором" между языками, в который проваливается часть смысла, далеко не везде сохранилась.

Помните фрагмент, который мы подробно обсуждали: 'Que salga el toro! Let the bull out!' – где между испанским и английским меняется субъект: "Пусть выходит бык" (исп.) – "Выпускай быка" (англ.)? Так вот, в этом случае Темпрано Гарсиа просто убрал двуязычие и в переводе эта фраза сократилось до одной реплики: "Que salga el toro!".

Казалось бы, чего ни хватишься, ничего нет, однако в одном перевод Темпрано Гарсии все-таки отличился.

4. Особое положение в тексте слов obscenity и unprintable было отражено в переводе.

В отличие от многих других переводчиков Темпрано Гарсиа не стал заменять многочисленные хемингуэевские "непристойное" и "непечатное" на конкретные ругательства. Он решил сохранить авторскую самоцензуру текста.

Вместе с тем до полного праздника непослушания переводчик не доехал и, во-первых, поставил эти слова в квадратные скобки, а во-вторых отказался от трансформаций (помните, когда слово заменяло Хемингуэю разные части речи).

Так, например, фраза 'Go then unprintably to the campfire with thy obscene dynamite' превратилась в 'Id al [impublicable] campamento con esa [obscenidad] de dinamita'.

А многократно звучавшая в выпуске 'Go to the unprintable,' Agustin said. "And unprint thyself' в 'Anda y vete a la [impublicable] –dijo Agustín–. Será [impublicable]....'.

Итог: нет, перевод Темпрано Гарсии не претендует на то, чтобы отразить стилистическое своеобразие романа в его полноте. Тем не менее он делает шаг вперед относительно предшественников: во-первых, обозначая сам факт такого своеобразия в предисловии к переводу, а во-вторых, смелее решая задачку с obscenity и unprintable.

Будем надеяться, что грядущие испанские переводы продолжат движение в этом направлении – и получится как с англоязычными переводами "Мертвых душ": курочка по зёрнышку – и вот уже капитан Копейкин speaks from his heart in English.