Способность к тотальной мобилизации стала конкурентным преимущ | kungurov
Способность к тотальной мобилизации стала конкурентным преимуществом России, позволявшим вести внешнеполитический диалог с позиции силы, оставаясь внутренне слабым, неразвитым государством. Одно из движущих противоречий, возникающих в данном случае – дисбаланс между внутренним развитием и избыточным уровнем военной мощи. Избыточным он был для обороны, но для ведения захватнических войн никакой ресурс не будет достаточным. Внешняя же экспансия становится необходимой для обретения новых территорий, с которых будут выкачиваться ресурсы, необходимые для того, чтобы имперский каток шел дальше.
Напомню ключевую причину, породившую тягло – крайне низкая ресурсная обеспеченность русской территории в условиях традиционного (аграрного) уклада. Собственно, в нем жизнеспособное государство при таких стартовых позициях возникнуть и развиваться просто не могло. Изначально русские княжества в Северном Поволжье складываются, как торговые, а после утраты торговой ренты, питаемой Волжско-Балтийским торговым путем, политически консолидируются в рамках Московского царства. Дефицит жизненных ресурсов самым естественным образом формирует стратегию точечного развития.
Что она означает, легко понять на таком примере. Если вы бывали в Европе, то знаете, что старые города там имеют примерно равный, так сказать, коэффициент крутизны. Величественные соборы плюс/минус равного масштаба, особняки негоциантов оформлены в разной стилистике, но одинаково пафосно, фортификация по уровню неприступности примерно соответствует аналогам. Конечно, историческая (ныне – туристическая) часть города в Амстердаме или Антверпене будет значительно больше, нежели в Бремене и Брюгге, но большого разрыва в уровне развития между столицами и региональными центрами мы не увидим.
Что же мы наблюдаем в России середины XIX столетия, когда романовская империя уже достигла своего апогея и начала увядать? Величественный и стильный Санкт-Петербург (кстати, он имеет самую большую площадь исторической части в Европе несмотря на свою молодость) и… пустоту. Даже старая столица Москва – не более чем большая деревня с кривыми улицами и деревянными тротуарами, о былом значении которой говорит лишь ветшающий Кремль, а унылое настоящее скрашивают вызывающе роскошные дворянские усадьбы и кичевые купеческие терема. Что же до остальной части империи (захваченные в относительно развитом виде Прибалтику и Польшу в расчет не берем), то там царит запустение и застой. Улицы чаще всего немощеные, 99% всех строений деревянные. Архитектурной доминантой является обычно приземистый монастырь да казенное учреждение с пожарной каланчой. Торговая площадь – грязный плац, заставленный рядами сараев.
На необъятных русских просторах всего два русских города европейского типа и европейского же уровня – имперский Петербург и бурно развивающаяся торговая Одесса (третий по величине город после столиц и второй по грузообороту порт). Все остальное – окостеневшая Азия. Вот это и есть выражение концепции точечного развития, когда ресурсы выжимаются досуха со всей империи и концентрируются в одной точке, где все, как у белых людей – дворцы знати, мегалитические соборы, театры, музеи, университеты, верфи. Нельзя сделать в провинции 10 маленьких университетов вместо одного большого в столице – не хватит ресурсов, причем не столько финансовых, сколько интеллектуальных. Архаичная империя может потянуть только один академический центр. Только в одном месте может быть создана культурная среда для выращивания управленческих кадров. Только в одной точке можно выстроить помпезную имперскую витрину, больше низкопродуктивная экономика ресурсов дать не может. Это порождает очередное движущее противоречие – между центром и периферией.
Лишь единожды была предпринята попытка проектно преодолеть указанное противоречие, когда в процессе... https://telegra.ph/POCHEMU-U-ROSII-OSOBYJ-PUT-02-11
