6. Большую роль могли бы сыграть сами США, если бы захотели вн | Александр Габуев
6. Большую роль могли бы сыграть сами США, если бы захотели вновь дать дипломатии шанс. Но здесь есть политические ограничители. Американские чиновники считают, что всеми силами пытались предотвратить эту войну, понимая вероятные последствия ее начала. Когда в декабре Москва озвучила свой ультиматум, включая возврат военной инфраструктры США в Европе к линиям 1997 года, Госдеп и Пентагон не стали ответно троллить российских коллег, предлагая вернуть Украине Крым или отозвать признание Абхазии и Южной Осетии. Вместо этого Белый дом положил на стол пакет предложений, которые отвечали на многие давние требования РФ в сфере безопасности. Президент Байден и его команда, несмотря на критику, пытались до последнего разговаривать с Кремлем. Теперь же, после всего, что случилось, никакого доверия к Кремлю нет, а еще одна безрезультатная попытка начать разговор с Москвой – совсем не то, что нужно Байдену перед сложными выборами в ноябре. В этой ситуации проще придерживаться нынешнего подхода: стараться избегать эскалации и опасных ситуаций (поэтому сохраняется диалог Шойгу-Остин и Герасимов-Милли), продолжать давать Украине оружие для самозащиты и деньги на поддержание расходов правительства. Ну и наказывать Россию санкциями.
7. О побочных эффектах санкций в администрации США все неплохо понимают (включая неизбежное сближение России и Китая, политические потрясения в развивающемся мире из-за продовольственного кризиса, политические и экономические последствия инфляции для Запада). Но чиновники чувствуют себя скорее заложниками событий, чем демиургами. Реальность такова, что для России санкции очень болезненны, особенно в долгосрочном периоде (страна будет двигаться к состоянию гигантского Ирана), но способность терпеть боль из-за авторитарного режима и выученной беспомощности населения у нее куда выше, чем у западных обществ. При этом Запад от своего курса тоже не откажется, так что драматические последствия этой войны для всего мира всем нам только предстоит увидеть.
После двух неделей таких разговоров к концу вашингтонской командировки я впервые в жизни поймал себя на мысли, что буду очень рад сесть в самолет и наконец улететь из этого города.
