— Ну я же не инвалид какой, — Спартак усмехается, глядя на то, | Яку-сэмпай
— Ну я же не инвалид какой, — Спартак усмехается, глядя на то, как его дочь фактурно изображает швейцара, после пропускает вперёд себя небольшую сумку со своими вещами.
— Это просто хорошее воспитание, — Т/И широко улыбается, вбегая в квартиру.
Место, в котором она выросла. И в котором не появляется уже несколько месяцев вообще. Тёплый дом, наполненный страхом, отчаянием, болью и унижением, что ей принесли самые любимые члены семьи. Но, одновременно, от чего-то это место навевало ностальгию и заботу, где-то глубоко под коркой запёкшихся ран. Одновременно она скучала по этому месту, по времени, когда всё, вроде как, было даже очень хорошо.
«Но то время мы уже не вернём», — чужим голосом пролетает в голове, когда Т/И вновь ступает по коврам, растеленным по всему дому, проходит по коридору, мельком заглядывая в свою комнату, в которой даже ничего не..
— Какого..? — Романова хмурит брови, оставляя вне поля зрения отца, занимающегося своими делами. Словно комета, подлетает к узкому книжном шкафу, опуская голову к полке, на которой когда-то хранила школьные учебники.
«Тебе, сестричка!», — размашистым изящным почерком написано на развороте. Внутри поселяется что-то очень липкое, что-то очень неприятное. Шестое чувство — какой-то полный отстой. Запястья сводит, а кончики пальцев холодеют с каждой секундой. Ну конечно, когда это Андрей не уходил красиво.
— Т/И! — глухой голос послышался из кухни. — Я поставил чайник и ушёл, разберёшься тут сама?
— Да, — моментально, громко, чётко. Романова и сама не поняла, отчего у неё внутри такая паника, едь это просто бумага, почёрканная каким-то человеком?
«Ну и чёрт с тобой», — складывает и пихает бумажку в задний карман джинс, мысленно надеясь, что забудет об этом и постирает джинсы прямо с клочком, который скатается, а текст станет невозможно прочитать.
Т/И вбегает на кухню, слыша, что папа ушёл мыться. Вишнёвый пирог, купленный ими по пути из больницы, стыл в бумаге для выпечки, и девушка полезла к шкафу, где находились чашки: вытащила свою и чашку отца, направляясь к чайнику, над которым находилась полка, полностью забитая коробками из-под чая. Агата очень любила в виде подарка получать редкие дорогие сорта сие напитка, в то время, как Т/И лет с двенадцати предпочитала чаю кофе, но до шестнадцати никак не могла понять, как отец может пить крепкий кофе даже без молока. Женщина сначала ругала и дочь и мужа за то, что те потребляют слишком много кофеина, учитывая, что здоровье у одного далеко не сахар, а Т/И к тому же иногда даже не спит по ночам.
Но причины её бессонницы Агата, конечно, узнавать не собиралась.
«Чего это я от одного письма так раскисла? — Романова нахмурилась самой себе, — Переставай, Т/И, понимаешь ведь, что именно этого он и хочет», — девушка остановилась, глубоко вздыхая, отчего с тела спала некая скованность. Она дома, рядом папа, а впереди ещё несколько дней отдыха, или банального безделия. И никакие братья со своими странными и пугающими выкидонами не способны снова влезть в её жизнь.
— Ну что, нарезала уже всё? — в проходе вдруг появился Спартак, одетый в домашние вещи. Мужчина сделал шаг вперёд, потянулся и с довольным лицом уселся за стул.
— Сейчас я, — Романова схваиилась за ручки чашек, относя те на стол. Романов потёр ладони друг о друга, довольно улыбаясь:
— Наконец-то поем вкусненького, — Т/И почему-то усмехнулась этому высказыванию, чувствуя, как вся паника отступает, аккуратно разрезала торт, осторожно вкладывая все кусочки на тарелку. — Что-то мне Влад давно не пишет, — Романова почти дёрнулась. — Что это с ним?
