2024-01-26 19:11:10
В связи со столетием переименования вспомнилось …
Каждый раз, приезжая в Петербург, я с вокзала всегда иду к одному и тому же дому. Прохожу Невским, выхожу в Александровский сад, иду налево, обхожу Медного всадника - впереди устье Галерной (когда-то Красной) улицы, разделяющей здания Сената и Синода. Теперь к дому номер 10. Вхожу в арку дома, пересекаю двор - колодец. Впереди справа подъезд, где всегда стоит странный, волнующий запах. Поднимаюсь на второй этаж по сбитым, вытертым, невысоким ступеням… Большая двустворчатая коричневая дверь, на которой видна овальная закрашенная табличка. Справа в углублении ручка от старинного звонка.
Тихо.
Здесь, в Ленинграде, в квартире бабушки и дедушки я жил месяцами во время школьных каникул. Он и она – врачи. Он один из главных фармацевтов Ленинграда, военврач, подполковник, спокойный, негромкий, аккуратный, педантичный человек. Она – врач-дантист, в молодости работавшая с Лукой Войно-Ясенецким, когда то удивительно красивая женщина, а теперь полноватая седая дама. Скромная обстановка, на полках тома «Медицинской энциклопедии», на тумбочке, покрытой салфеткой, стопка газет, в углу швейная машинка «Зингер» на тяжелом столике с педалью.
Целыми днями я, школьник, бродил по Ленинграду, впитывая его необыкновенную атмосферу. История, люди, давно ушедшие, обступали меня со всех сторон – фасады, памятники, старинные мемориальные доски, фрагменты мостовых, пушки, вкопанные вместо колесоотбойных тумб, проступающие из под современных надписей старинные вывески с орлами и «ятями». То давнее, ушедшее за горизонт время становилось удивительно близким – протяни руку – и дотронешься… Странный, огромный город-персонаж, находящийся за пределами всякого воображения, с густым, сочным воздухом, который хотелось лизать, небесная линия, прочерченная иглой Петропавловского собора…
Идя по улицам, я всегда думал, что точно так же по этим самым набережным торопливо шли Пушкин, Гоголь, Блок, Чайковский, и что при них были те же самые, уже тогда старые, дома, подворотни, решетки, это же солнце, которое вставало над пахнущим сыростью городом. И когда я шел мимо тишины и пустоты площадей и улиц, то мне не хотелось спешить. У
дома 12 на Мойке, у дома на Малой Морской
13/8 мной всегда овладевало какое-то мистическое чувство, словно у алтаря, на котором была принесена горькая, трагическая жертва за всю нашу поэзию и музыку, за всех, кто любит и Пушкина и Чайковского и тех, для кого они дороги. Именно в эти минуты, на этих улицах меня неудержимо потянуло к истории, эти площади и особняки подтолкнули меня к историческим книгам, документам, вещам, сделали меня историком...
…В этот раз я шел с вокзала со странным чувством, томившим меня еще на Невском и внезапно усилившимся, когда я подходил к Галерной. Как гоголевский Акакий Акакиевич, я вступил на улицу «не без какой-то невольной боязни, точно как будто сердце предчувствовало что-то недоброе», прошел несколько сотен метров…
Дома не было.
На его месте стояла какая то канареечного цвета аляповатая гадость под старину с пластиковыми окнами, наглухо закрытой решеткой во двор, где вдалеке виднелись железные складские лестницы и чья-то машина.
В одно мгновение словно не стало детства, тех далеких школьных лет. Не стало запаха, ручки от двери, вечернего сумрака, летней духоты, разгоняемой газетой, звука шагов во дворе, негромкого света лампы, тихих разговоров.
Ленинграда моего не стало.
Мне больше некуда было идти и я какое то время беспомощно топтался на месте. Город, как колокол без языка, стал другим, на месте покинувшего этот мир, как мореход из «Города солнца», дома остались одиночество, холод и сиротская тоска. Было ощущение, что теперь мои мысли и чувства, привыкшие возвращаться «на страну далече» больше никогда не найдут покоя и утешения.
Весь день я бродил по Петербургу не в силах собрать воспоминания, раньше, чем нужно пришел на вокзал и всю дорогу вспоминал и думал.
Думал о том, смогу ли вернуться опять.
12.9K views16:11
Я
