Тошнотворная каша Ч.1 Четыреста девяносто шестой день полнома | Настигло

Тошнотворная каша Ч.1

Четыреста девяносто шестой день полномасштабного вторжения. Война меняет людей, я — не исключение. Например, мне как-то даже тяжело сейчас без ракетных обстрелов Киева. И дело не в том, что я тревожусь их и жду: я довольно спокойно знаю, что росармия может обстрелять Киев в любой день, под дату и без, в зависимости от темпов поставки и/или производства запчастей. Проблема в моем типе стрессовой реакции: стоит после периодов, когда по ночам из РФ нас обстреливают раз в два-три дня, наступить относительному затишью (дроны-камикадзе вдалеке от дома, слышные по ночам, уже не считаются), — как я начинаю «плыть». Моя собранность и острота мышления покидают меня, концентрация отчаливает, в голове мокрые опилки, да-да-да. Я страглюсь со своим вниманием и все равно надеваю не те очки, забываю зонт, теряю ключи, а больше всего я хочу спать, а лучше исчезнуть.

Это, конечно, выглядит нелепо: когда вокруг взрывается и трясутся стены, я полна сил, идей и даже неплохо пишу несмотря на недосып. Когда все успокаивается, я становлюсь немного дизейблед, как в детстве, когда я пропускала целые слоги в предложении, билась обо все углы из-за невнимательности и могла забыть надеть юбку в школу. Годы дисциплины, ЗОЖа, медитаций помогли с этим, и я тайно гордилась тем, что другие СДВшники мне говорят «тебе не понять наших проблем, у тебя ведь идеальная концентрация»… а тьфу, чего вспоминать былое. У многих из нас больше нет того, что было. У многих — больше никогда не будет. И концентрация это такая мелочь, как и всё мелочь, в сущности, по сравнению с гибелями от оружия российской армии, который множатся каждый, каждый ебаный сука день.

В Украине 78% людей имеют среди близких друзей или родственников кого-то, кто ранен или погиб от рук россиян. Среднее количество таких близких у украинца и украинки — СЕМЬ. Иногда я мечтаю о комнате разгрузки, где можно орать и бить всё подряд, потому что у меня внутри нет безопасного пространства, куда я могу уйти от реальности, реальность как будто внутри меня, она как будто бы я и есть. Иногда в один день мне в личку пишут люди из Украины, у которых ужасным образом от российской агрессии погибли близкие, и знакомые россияне: одни «выше войны» и гуманисты, другие все обдумали и теперь поддерживают Путина. Я не боюсь обстрелов, но я никак не могу справиться со своей реакцией на этих россиян, я стараюсь не открывать сообщения.

Мои бабушка и дедушка из Москвы не писали мне уже год, а я перестала присылать им новости о нашей жизни: мне хотелось бы сказать, что путинский режим украл меня близких, но, к сожалению, мои (когда-то) близкие — и есть те кирпичики, из которых создан этот режим. Во время единственного телефонного разговора за полномасштабное вторжение дед сказал мне только что русская культура великая, а сво — не война, я попрощалась, в носу запахло ладаном. Иногда погибшие под обстрелами близкие продолжают жить в нашем сердце, а иногда живущие на совершающей обстрелы стороне близкие выкапывают в нашем сердце себе могилу и никогда оттуда уже не встают. Теперь я — немного кладбище.

[Продолжение ] #обомне