2021-10-20 09:35:41
Волков Сергей Владимирович "Трагедия русского офицерства".
Судьба офицерского корпуса русский армии после катастрофы 1917 года.
М. А. Нестерович, везшая переодетых офицеров в Оренбург, рассказывала: «В Пензе наши офицеры отправились с матросами на базар, будто за водкой, а на самом деле — искать офицеров, чтобы спасти. Нелюбовский подлинно смахивал на большевика и дурачил матросов, почтительно слушавшихся его. Он привел с собой босого офицера, оказавшегося поручиком Трофимовым, бежавшим из Ташкента, — совсем полусумасшедшего вида....В одном из купе лежал какой-то босяк. Я почувствовала, что это тоже офицер и тотчас успокоила его — свои, дескать. Действительно мнимый солдат рассказал, что дрался под Ташкентом и что избитого и голого его взяла с собой партия дезертиров. Рассказывая, он не выдержал — расплакался».
Как единодушно свидетельствуют все очевидцы, в настроениях офицерства, оказавшегося под властью большевиков, преобладали пассивность и апатия. В то же время существовало почти всеобщее убеждение, что большевистский режим не может продержаться долго и падет либо сам собою, либо кем-то будет свергнут. Поэтому враждебно-настороженное ожидание чаще всего не выливалось в стремление немедленно начать борьбу. В Москве при объявлении регистрации (14.08.1918 г.) в манеж Алексеевского училища в Лефортово явилось свыше 17 тыс. офицеров, которые тут же арестовывались, и многие из них нашли свой конец в тире соседнего Астраханского гренадерского полка. Вот как описывает эту регистрацию один из офицеров: «На необъятном поле была громадная толпа. Очередь в восемь рядов тянулась за версту. Люди теснились к воротам училища как бараны на заклание. Спорили из-за мест. Досадно было смотреть на сборище этих трусов. Они-то и попали в Гулаги и на Лубянку» {Волков А. Л. "Гренадеры в гражданской войне"}.
Офицер, живший в Казани в начале 1918 г. вспоминал: «Город задыхался от зверств и ужасов Чека. Сотнями расстреливались невинные русские люди только потому, что они принадлежали к интеллигенции. Профессора, доктора, инженеры, т.е. люди, не имевшие на руках мозолей, считались буржуями и гидрой контр-революции. Пойманных офицеров расстреливали на месте. В Казань приехал главнокомандующий красной армией Муравьев. Он издал приказ, требующий регистрации всех офицеров. За невыполнение такового — расстрел. Я видел позорную картину, когда на протяжении 2–3 кварталов тянулась линия офицеров, ожидавших своей очереди быть зарегистрированными. На крышах домов вокруг стояли пулеметы, наведенные на г.г. офицеров. Они имели такой жалкий вид, и мне казалось — закричи Муравьев: «Становись на колени!» — они бы встали. Таких господ офицеров мы называли «шкурниками». Им было наплевать на все и всех, лишь бы спасти свою собственную шкуру. Им не дорога была честь, а также и Родина. Другая же часть офицерства осталась верной своему долгу, на регистрацию не пошла, а предпочла уйти в подполье, а также и в Жигулевские леса, в надежде, что скоро настанет время, и мы сумеем поднять наш русский народ и совместно с ним уничтожить этого изверга. У этих офицеров был один лозунг — борьба против большевиков. Создавались различные тайные организации, но все они быстро разоблачались, т.к. не было опыта в конспирации, да зачастую офицеры из первой группы — шкурники — продавали своих же братьев офицеров за какую-либо мзду». В Казани тогда было зарегистрировано 3 тыс. офицеров {Мейбом Ф. Ф. "Тернистый путь"}.
«Вблизи Театральной площади я видел идущих в строю группу в 500–600 офицеров, причем первые две шеренги арестованных составляли георгиевские кавалеры (на шинелях без погон резко выделялись белые крестики)... Было как-то ужасно и дико видеть, что боевых офицеров ведут на расстрел 15 мальчишек красноармейцев!» {Виноградов Н. И. "О волевом столбняке антибольшевиков"}.
918 views06:35
Т
