С июня прошлого года я почти ничего не писала. К тому июню мы, | Polina was online
С июня прошлого года я почти ничего не писала. К тому июню мы, казалось, уже видели всё. Но разрушение плотины погрузило меня в безнадежность на месяцы. Мне неловко говорить об этом вслух, как будто я — инженю, падающая в обморок от вечерней сводки новостей, но пишу как есть. Я даже себе не могу объяснить, почему именно те события произвели на меня такой эффект — а не любые другие, такие же ужасные. Видимо, у каждого есть предел, за которым надежда на лучшее начинает казаться бессмысленной — и мой предел оказался там.
Подруга, оставшаяся в России, в начале войны сказала: “Ты все это чувствуешь, потому что ты можешь себе позволить чувствовать, ты в безопасности.” Она права — на расстоянии защиты не срабатывают. Привилегия нескончаемой травмы. И опять неловкость — давай, расскажи, какие там у тебя травмы в Лондоне.
Это похоже на то, что со мной происходило в последний год жизни мамы. Я вела ее медицинскую документацию и общалась с врачами. Мне приходилось читать подробные описания каждого метастаза, каждого отказывающего органа. Она страдала физически — но до последнего дня надеялась на чудесное избавление. Избавление казалось ей абсолютно реальным — нужно только найти нового врача, новый генетический тест, еще одну чудотворную икону. Я была в безопасности — и в постоянном ужасе. Мы так толком и не встретились в общей точке реальности.
Пока я ничего не писала — я много читала, больше чем в любой другой год. В каждой новой книге я надеялась найти способ справиться с бессмысленностью, понять, зачем что-то создавать, если все будет разрушено. Авторы, которые повлияли на меня больше всего, Анни Эрно, Ирвин Ялом, Ролло Мэй, Джон Уильямс, Энн Паттчетт — разными словами говорили об одном и том же.
Что смысл невозможно найти, отгородившись от других людей — никакого смысла вне коллективного человеческого опыта не существует. Что любая попытка узнать, делали ли другие то же, что и ты, чувствовали ли так же, как ты — может сама по себе быть целью. Что в мире, который несется в трубу, даже короткая возможность найти понимание, поддержку, разделить с кем-то радость — подарок, отвергать который — глупость и расточительство.
Читая, я постепенно я вышла из онемения и увидела, что рядом со мной — много замолчавших людей, у которых тоже есть большие вопросы к вселенной по части смысла. И каждый думает, что живет так один.
Возможно, когда мир разваливается на части, кто-то должен записывать, как именно — чтобы потом можно было собрать обратно.
