2021-11-04 21:04:46
«Один из моих любимых фильмов — «Бесчеловечная» Марселя Л’Эрбье (1924). Этот фильм с декорациями, созданными Фернаном Леже и Робертом Малле-Стивенсоном, представляет собой манифест элегантности экспрессионизма, расточительности конструктивизма и самоуверенности футуризма. «Бесчеловечное» в этом шедевре киноискусства симптоматично для своего времени. Фильм демонстрирует сверхчеловеческую способность женщины манипулировать историей человечества и управлять эволюцией.
Между женским телом и силами технического прогресса заключается крайне соблазнительный союз. Амбивалентность страха и желания по отношению к технике показывается как нечто родственное праотеческому патриархальному недоверию к сильным женщинам и женщинам, наделенным властью. Прогрессивный потенциал и тяга к разрушению женского тела-машины находятся в тесном контакте и точно рассчитанном равновесии.
Модернизм гендеризирует и эротизирует технический артефакт и механического «другого», которые таким образом становятся символами технобудущего. В другом шедевре экспрессионизма, «Метрополисе» Фрица Ланга (1927), демонический робот Мария извращает движение истории. Этот фильм основан на футуристическом романе «Будущая Ева» Огюста Вилье де Лиль-Адана, в котором в качестве объекта жгучего желания показано механическое тело-другого индустриальной революции: плоть становится металлом, чтобы питать рост капитала. Прогресс рассматривается как ландшафт фантазии, в котором локомотивы сквозь бесконечные туннели успешно тянут поезд западной истории. В равной степени вамп-женщины и самки богомолов, святые девы и беременные террористки-смертницы, Клэр у Л’Эрбье и Мария у Ланга выражают крайне сексуализированное и глубоко гендеризованное отношение к индустриальной технике и машинам XX века. Однако подобный образ не просто приобретает антропоморфные черты, помещая человека в центр мировой эволюции, он также поддерживает различие между человеческим и техническим, пусть даже только ради того, чтобы переопределить это различие через новый союз. Так производится многогранный нечеловеческий мир.
(…)
…Возвращаясь к фильму Марселя Л’Эрбье, аналогией между жесткостью соблазнительницы, с одной стороны, и безжалостной энергией механического двигателя — с другой, было произведено понятие нечеловеческого как сверхчеловеческого, полагающего технику в качестве трансцендентного другого. Эта аналогия также установила жестокость в качестве заметного элемента нарратива роста и прогресса, поскольку предполагалось, что новые технологии не могут не изменить человеческое тело с помощью новых форм желанной и нежеланной близости.
Существует соответственно другой аспект нечеловеческого, к которому взывает канон модернизма, а именно функция и структура воображения выраженная в искусстве. Модернизм поставил художественную практику в самое средоточие современной индустрии. Технический объект и артефакт, оба являются продуктами производства, а, следовательно, принадлежат к сфере неестественного. Их антинатуралистическая природа является точным общим знаменателем между машиной и перверсивной нерепродуктивной сексуальностью femme fatale, как показано в таких произведениях как «Бесчеловечная» и «Метрополис». Женская сексуальность вписана в этот сценарий в качестве угрозы, но также и в качестве непреодолимого влечения: такова сила множества искушений техно-Евы, указывающая путь в тревожное будущее.
(…)
Бесчеловечная природа художественного объекта складывается из комбинации нефункциональности и игровой соблазнительности. Именно это имели в виду сюрреалисты, говоря о холостых машинах».
201 viewsedited 18:04
О
