… «Короче, я напился и не просыхал до самого Рима. Как мы прил | обскурная деменция

…
«Короче, я напился и не просыхал до самого Рима. Как мы прилетели, как мы высаживались, я этого даже не помню, не говоря про все остальное. Зато я хорошо помню наше прибытие на какую-то студию под Римом, где меня представили субъекту, в чьих руках находилась слава и власть – самому Микеланджело Антониони.
Он выглядел интеллигентно, цивилизованно и утонченно, был эрудирован, обходителен и учтив. Это сейчас мне ясно, что опаснее людей, чем эти, не бывает, но тогда-то я этого не знал.
Вот я и разрешил ему так сказать за мной «приударить». Позволил втереться ко мне в доверие, забивая мне голову своими замыслами и планами. Дал ему сразить разнообразием творческих приемов, демонстрирующих его осведомленность, мудрость, восприимчивость, чуткость и актуальность. Такие как он вожделеют ее пуще секса и денег. Только и мечтают слышать о себе: насколько он все-таки АКТУАЛЕН.
Как только ему показалось, что он смог убедить меня в своей актуальности, мы перешли в небольшой кинозал внутри студийного помещения. Я ожидал увидеть что-то авангардное, учитывая его репутацию мастера в делах такого рода. Но мне показали кое-что другое.
Какой там «авангард»…
Мэтр поставил жуткую и длинную порнуху.
Где-то около 20-и, гал-гал-гал-гал, пар коллективно таранились посреди какой-то пустыни в таких комбинациях и позах, что я попросту испугался, так что я ее по-настоящему и не смотрел. Так, только делал вид, что смотрю. Я боялся возбудиться.
В таком состоянии я становлюсь безумен, чего мне бы не хотелось. То есть я держал голову прямо, изредка поглядывая на экран, не сменилась ли драматургия, но глаза мои были опущены к полу.
На экране тем временем, как я успел замечать, продолжалось то же самое.
Та же команда делала то же самое минут пятнадцать, а то и все двадцать.
Мне можно было не следить за драматургией, обдумывая музыкальное сопровождение. Никаких кардинальных перемен — копошатся и копошатся.
Он заставил меня посмотреть это один раз, оказалось мало.
И мы еще два раза посмотрели его полностью.
Когда включился свет, я тут же выпалил: до чего же хорошее у вас кино мистер Антониони. Подразумевая, что этот тип безумен, а возможно и опасен. Он наверняка дал денег тем, кого он мне показывал. А теперь хочет, чтобы я за деньги придумал музыку для групповика в пустыне.
А денег у него, похоже, достаточно.
Ненормальный законченный псих.
Я веду себя с ним деликатно и вежливо, чтобы он не сбесился и не укокошил меня, от такого фрукта можно ожидать чего угодно.
Услыхав, что, по моему мнению, порнофильм просто прекрасен, мистер Антониони с жаром ответил «Да, Джон, дивно хорош, прекрасен, просто прекрасен!»
Последние слова были произнесены тоном вампира, созерцающего шею девственницы. Как будто это был Бэла Лугоши.
Значит он не только псих, но и Маньяк.
…
А я тут, значит, в Италии, спокойно смотрю с этим типом нелегальное порно, почти расчехлив инструмент, готовый угождать прихотям преступного безумца. Вот куда и зачем меня вызвали. Нет, я не против экзотики и риска, но против похабщины, криминала и растления —таких вещей я боюсь, они меня понимаете ли,
ПУГАЮТ
А он, этот Антониони, навыдумывал обо мне бог знает, чего, возомнив, будто и я такой же псих, если не хуже. Наверно он решил, что я сексуальный маньяк. Возомнил, будто у меня ни моральных устоев, ни веры, ни совести — ничего этого нет. Скажу больше, он отожествлял меня с теми, кто на экране».