C «Древней Грецией» у меня (а я не какой-нибудь там всезнайк | Жизнь на Плутоне
C «Древней Грецией» у меня (а я не какой-нибудь там всезнайка) есть несколько проблем.
Во-первых, это зонтичный термин для обозначения довольно далеко друг от друга отстоящих культур и традиций: от человека старых времен Агамемнона до универсального человека Улисса, доплывшего до современности.
Во-вторых, проблема восприятия (негодности источников) через искажающие диоптрии, в рамках которой философия Аристотеля превращается в фальсафу из арабской хрестоматии, переведенную еще четыре раза, прежде, чем современный пользователь этого контента с ним встретился (на латынь, потом на новороманские языки, потом на немецкий, потом на галлицизированный славянский-русский).
В третьих, проблема римской рецепции и переработки греческих исходников. Римляне вылупились на окраине греческого мира-диаспоры, выстроив скоростную автостраду от «Ромула-Нумы» до «Цезаря-Августа» и запустив машину социализации — переделывания всех в римлян. Это и есть социальный «перпетуум мобиле». Техника масштабирования, нормализации, «искусства доброго и праведного». И вступили с эллинистическим миром в нераспутываемый симбиоз.
В-четвертых, «греки» — полуориентальная вяжущая среда, имплементировавшая в себя и римские, и передневосточные практики. «Европа» — дочь азиатского деспота, греческое под спудом османского — повторяемая закономерность, и противопоставление «персам» довольно лукавое.
Из первых трех проблем следует, что всё, что осталось нам от «греческого», осталось по воле и прихоти римлян, мы смотрим на них их глазами. Достаточно задуматься о том, что такое «цивилизация». Часто язык сам дает подсказки. Это не полис, не митрополия, не деспотия. В фундаменте — cives, плоды их усилий, локализованные в Лациуме.
Cives — это «горожане-граждане», от них производное — civitas — «гражданственность», потом уже — civilization. У всего, что происходит, уже 2000 лет, римская кодировка. Во времена принципата любой солидный римлянин мог себе говорящего греческого философа купить на рынке. Это и есть торжество «цивилизации», то есть римского человека в его развитии.
Из 4-й проблемы может следовать довольно устрашающая для чинной картины мира догадка: а что, если «греки» и шире «древние» — это новоевропейское карго. Просто островок в области безразмерной тьмы, который, в щадящем для новоевропейцев режиме, конвенционально приняли считать светлым ориентиром. Агора из сиятельного поприща гражданских решений и философских состязаний превращается в восточный базар для торговли луком, быками и рабами.
Афинская полития:
