2024-05-26 07:03:13
… Мужик в женской шляпе юродствует на берегу залива: «Ань, сними меня, как будто я на Гавайях!»
В прибрежных ресторанах орет музыка, все столы в субботу забронированы до вечера воскресенья. В песке возятся дети. Море спокойное, как тибетский лама, горизонт безусловно красив. Где-то там застыл похожий на мираж город, жизнь в котором за последние два года не претерпела никаких изменений. Он по-прежнему претендует на звание культурной столицы («Столица культурная, а люди — нет», — шутит Катя). Добавилось только европейской вседозволенности: по улицам спокойно разгуливают носители новых свобод, когда ты не знаешь, собака ты или табуретка.
С самого первого дня в этот раз меня что-то царапает. Что-то бьет в глаза, вызывая острый дискомфорт. Примерно к концу второго дня я понимаю, что — в этом городе абсолютно ничего не напоминает о том, что где-то в 1000 километров от идет самая настоящая война. Даже щиты с призывом «присоединиться к СВОим» стыдливо спрятаны в придорожные посадки. Я видела всего два, а ходим мы много. Ни одной наклейки с символикой ZOV. Парней в форме — и тех нет. Лишь в метро к нашему разговору аккуратно прислушивается молодой мужчина с очень определенным взглядом и эспандером в руке. В госпиталях я насмотрелась на эти эспандеры. И на эти глаза. Улыбается, услышав знакомые слова. Он в гражданском. В Москве на нем бы были камуфляжные штаны. Тут и я бы не рискнула.
Изнутри поднимается что-то очень огромное, злое, яростное. Оно заполняет все свободное пространство в теле и рождается очень сложный набор эмоций. В нем моя личная философия, гласящая, что в жизни каждого человека есть свое время для горя и свое — для радости — смешивается с картинками из файлов памяти.
Вот «Уралы» стоят на раздолбанной заправке в городе, который почти сравняли с землей. В них разномастные разновозрастные парни, пехота. Глаза — беда, а не глаза. Столько в них от отчаяния до надежды.
Вот машина въезжает на мост.
— Он заминирован, тонн 5 в тротиловом эквиваленте, — походя комментирует наш водитель. — Если гакнет, пару городов в труху сметет. — Через месяц в мосту появляется новая дыра. А потом какое-то время каждую неделю — новый остов сожженной дроном машины.
Вот — страшный реактивный гул переходит в свист и раньше, чем раздается звук взрыва, из окон прямо на нас вылетает пенофлекс. И тут же снова гул и снова свист.
Вот наши ребята уходят в ночное, автоматы гулко бьются о броню. В доме становится тихо и повисает ноющее ожидание.
Вот он снимает боевую рубаху. К уже знакомым шрамам добавилась россыпь новых. Ночью он вдруг начнет тяжело дышать и метаться во сне, а я буду обнимать его, баюкать и тихо шептать на ухо, что все хорошо, я рядом, что-то петь и покачивать, успокаивая, пока дыхание снова не станет ровным. В эту минуту и еще несколько часов нам ничего не угрожает.
Вот госпиталь, наш золотой мальчик с почти оторванной ногой.
— Мам, спасибо, что пришла.
Весь путь, который мы проходим. От «научился держать головку» до «сделал первые шаги».
Вот по улице идет парнишка на костылях. Ноги по колено нет. Скоро их будет много. Очень много.
Вот, вот, вот…
Вот люди, в жизни которых все еще нет войны, хотя ПВО уже работает над их головами.
Вот — целый город, внезапно ослепший, оглохший и привычно ударившийся в диссидентство.
А вот багги в витрине магазина на набережной. Я бы многое сейчас отдала, чтобы это багги ехал сейчас к парням за ленту.
Чтобы каждый недособачка-полукомод осознал, что если не будет наших — и их исчезновение всего лишь вопрос времени. И следующая мысль: дай Бог, чтобы этот пир во время чумы не увидели наши ребята. Чтобы не опустили стволы орудий, осознав, как близко с тылов подкралось то, против чего они воюют.
Пусть они видят нас. Чувствуют тепло наших рук и жар сердец. Пусть они знают, как сильно мы их любим.
Мы вместе на этой войне. И после мы тоже будем вместе.
Ловец
ДНЕВНИК МРАКОБОРЦЕВ
Подписаться
13.9K viewsedited 04:03
Д
