прОГУлки

Архитектора Александра Лишневского после революции приговорили к расстрелу. Помог Луначарский (о, скольких же людей он спас). Конечно, в семье решили, что нужно уезжать из страны, но Лишневский отказался: он не мог бросить свои здания. Уроженец Херсона, проведший юность в Одессе, он полюбил Петербург, отстаивал старые дома, приговорённые к сносу, так горячо, что сам Киров на заседаниях ждал "сурового старикашку", чтобы выслушать его мнение. Первый блокадный год Александр Львович обходил свои дома, проверял, как они себя чувствуют.

Парадная одного из знаменитых его домов так же фантазийна и готична, как все произведения Лишневского. Те, кому посчастливилось побывать в Киеве, наверняка узнают в работах мастера отголоски украинского модерна.

На второй линии метро красные, но не революционные поезда, а на третьей в вагонах сплошная оппозиция

В музеях-квартирах самые грозные смотрители. Идея власти музейного прапорщика точно описана в «Заповеднике»: почему-то с особым нажимом сотрудник произнесёт отчество героя второго плана. Александр Христофорович (!) Бенкендорф! Это их территория, мы им мешаем. Оттуда же: нарушаем гармонию мест. Если бы я решилась на перформанс, я бы вынесла из музеев телевизоры. Вот уж они разрушают жанрообразующий смысл музея-квартиры: у Куинджи не было телевизора. Как и пластикового окна. Поэтому я посмотрела на те пейзажи, которые он видел с известными поправками, и послушала разговоры весёлых посетительниц: «Сними меня у цветов, это такая радостная картина. И у гусей, в Русском музее я не видела ни одного гуся. И пойдём уже наверх — нам нужна квинтэссенция». Я уже потом поняла, что вся квинтэссенция на самом деле внизу: в элегантном подъезде только одна квартира сохранила старые деревянные окна, молочай на подоконнике разве что не пустил ростки сквозь фрамугу. Ещё неизвестно, где выше шанс встретить художника Куинджи.