Война за личностный рост Российские психологи всё чаще уверяю | ЭХО / Новости
Война за личностный рост
Российские психологи всё чаще уверяют, что воевать — это хорошо и даже полезно. По их словам, ветераны боевых действий могут испытать на фронте ПТР — «посттравматический рост» и вернуться домой лучшей версией себя. Издание «Люди Байкала» поговорило со специалистами, которые сравнивают войну с «чистилищем», обнажающим в человеке в том числе и хорошее.
«Человек от стресса может разрушиться, а может стать стальным. И мы не знаем, как пойдёт. Но многие жёны военных говорили мне, что их мужья после фронта стали героическими, ответственными, проявили лучшие свои мужские качества» (М. Сураева, психолог).
Среди адептов концепции ПТР есть и эксперты-комбатанты. Они сетуют на то, что люди склонны объяснять все изменения, произошедшие с их близким на фронте, другой аббревиатурой, негативной — ПТСР — «посттравматическим стрессовым расстройством».
«Был [до войны] такой "мужичок с ноготок", жена им руководила. На фронте мужичок побывал, вернулся, у жены власть отобрал. Жена говорит — да он с ума сошёл, ему там по башке прилетело, наверное. Но на самом деле у человека объём личности увеличился, амбиции возросли, стойкость появилась! А родные к нему другому привыкли и будут воспринимать это как болезнь» (В. Ланговой, психиатр).
О «целительных свойствах» боевых действий для человеческой психики журналистам рассказали ещё несколько психологов. Однако единодушия в этом вопросе среди экспертов нет. Некоторые называют слова своих коллег обычной пропагандой.
«А что вы хотите? Сейчас психологи обязаны говорить, что не будет большого количества военных с посттравматическим расстройством. Они не должны сеять панику, как бы это ни противоречило мировому опыту. Не удивлюсь, если клиницисты будут утверждать, что для россиян война только на пользу и ведёт к неслыханному доселе личностному росту» (Ф. Коньков, клинический психолог).
В мировом профессиональном сообществе пока нет консенсуса по поводу концепции посттравматического роста. У специалистов нет объективных метрик — вся информация об улучшении и прозрении, как правило, исходит от самих наблюдаемых.
«Многие говорят, что они стали лучше и видят возможности в жизни. Но значит ли это, что они действительно лучше? Другими словами, действительно ли они мудрее, сострадательнее и ближе к другим? Или они просто так думают? Человек может создать такую иллюзию, только чтобы не признаваться себе, насколько сильно он травмирован» (Э. Манчини, психолог).
Эти сомнения подтверждаются и на практике. Один из собеседников издания — бывший наёмник ЧВК «Вагнер», уверенный, что война повлияла на него благотворно, — не смог устроиться в ОМОН из-за поставленного диагноза ПТСР. На собеседовании он сказал, что ему нужно «оружие, нормальные ребята вокруг и немного старого доброго насилия».
«Мне не хватает адреналина, скажем так. Как и большинству наших. Я понимаю, что когда такие, как я, массово вернутся в Россию, тут будут проблемы. Ну, вам просто надо соблюдать определённые правила общения с нами. То есть, не провоцировать и не выводить из себя» (В. Биртолан, экс-наёмник).
В семьях людей, вернувшихся с фронта, тоже не всегда согласны с положительной оценкой боевого опыта, о которой говорят их воевавшие близкие.
