Когда садится солнце, небо на горизонте окрашивается в неестес | Эрнест и гиперболоиды

Когда садится солнце, небо на горизонте окрашивается в неестественный изумрудный цвет. Итальянцы называют это postluminescenza, "послесвечение" — или, по меткому выражению сатирика Шендеровича, "последний выдох господина ПэЖэ". Берега итальянского острова, где поселился писатель Захар П., радиоактивное заражение не тронуло, но купаться здесь строго запрещено, о чем предупреждают надписи на трех языках, а когда случается редкий для этих широт дождь, система гражданского оповещения призывает жителей оставаться дома.

Евгений П., известный до войны под псевдонимом "Захар" — наверное, последний из бывших "сторонников режима", нетронутых новой европейской "охотой на ведьм" в конце прошлого десятилетия. На родине он считается без вести пропавшим: ходили слухи, что он изменил внешность и с помощью ЦРУ бежал в Аргентину. Сегодня он действительно живет под программой защиты свидетелей и признает, что получил гарантии безопасности (вместе с итальянским видом на жительство и бионическими протезами обеих рук) в обмен на некие "показания", но от какой именно спецслужбы — так и не говорит.

— Безусловно, я никогда в жизни не скажу про себя "великий русский писатель" — хотя бы потому, что к началу третьего десятилетия в России просто-напросто не осталось литературы. Был рынок и были товары. Литературная ценность товара была ничтожна, поэтому барыгам, которых тогда называли "писателями", приходилось идти на всяческие ухищрения, чтобы впихнуть товар покупателю. Сначала, если помните, в начале нулевых, попытались отучить читателя от хорошей литературы. Олег Рой, Маринина, Гришковец — ну слушайте, не делайте такое лицо, я же говорю не про личное отношение, а про объективный факт. Буквы не дороже бумаги, на которой они напечатаны. Хорошо, читателя приучили к литературе плохой, все довольны, рынок стабилен, миллиарды крутятся — в здании издательства "Эксмо" золотые унитазы поставили, вдруг бац — опять просадка. Начали думать, разбираться — выяснилось, что упустили целое поколение, которое серию "Иронический детектив" не читало и плевать вообще хотело на. Пресловутая интеллигенция, которая нос воротит от Донцовой и читает Паланика, хотя принципиально серия "Иронический детектив" от "интеллектуальных бестселлеров в оранжевых обложках" не отличалась ничем. Придумали, вытащили из пыльного чулана постмодернистов. Елизаров, Сальников, с десяток фамилий. Помню кого-то из критиков: "Сальников пишет свежо, как первый день творения". Туфта абсолютная. Сальников пишет плохо. Его последний напечатанный роман вообще выглядел как случайно сданный в набор черновик, вплоть до ошибок в пунктуации. Постмодернизм стал самоценностью — высокозаразная литературная мутация, консерва, никак не способствующая оздоровлению. Легко подсесть на цинизм, нигилизм и деконструкцию, легко заработать на новом Пелевине — но никто не отдавал себе отчета в том, чем это закончится. Все зарабатывали деньги, и никто не думал, что так куется оружие массового поражения.

Тут дело в том, что все-таки мы понимаем под литературной ценностью. Если умение "свежо писать", то не было у нас в стране литературы. Если наличие каких-то особых смыслов, препарирования действительности — вот этого у нас было хоть отбавляй испокон веков. Я говорю банальности, но мы воспитали читателя-утилитариста, читателя, который в сущности своей читать особо не хочет — ему нужен особый смысл, какой-то гуру, который положит на бумагу мухоморные трипы или национал-большевизм, разжует и положит ему в рот. Читателем стали руководить быстроусваиваемые идеи. Какие-то из них продавались в "Читай-городе", какие-то — в "Листве", но все были прямые, как фонарный столб, обязательно нонконформистские. Можно быстро выбрать любую понравившуюся и надеть на себя, сохраняя ощущение важности происходящего и не думая, что просто проигрываешь чей-то фентезийный бред в реальности, как видеокассету. И я абсолютно уверен в том, что в конечном итоге именно этот читатель, играючи, и оказался в окопе.