Хочу рассказать вам о практикуме по гореванию, пока не затерло | Смерть-просвет

Хочу рассказать вам о практикуме по гореванию, пока не затерлось.
Сразу после он ощутился, как делящий жизнь на до и после. Кажется важным об этом не забыть.

Краткая предыстория: есть такая девушка - Саша Уикенден. Она живет в Тель-авиве и она - доула смерти. То есть помогает людям справиться с осознанием своей смертности и потерей близких.
У Саши очень яркий, полный жизни инстаграм. Хочешь горевать - умей радоваться. В смерти много жизни, и это ощущение мне очень близко.
Я давно хотела приобщиться к тому, что она делает. В какой-то момент все сложилось - и я оказалась на онлайн практикуме по гореванию, организованному Сашей и Юлией Шпади, ее коллегой. Два разных и очень заряженных шамана.

Это был удивительный опыт, который сложно получить в обычной жизни. В ней горюющий старается держать лицо, а смерть близкого, или не дай бог, ребенка - ужас, про который не хочется думать.
Нас собралось почти 30 человек, каждый со своей утратой. Чтобы 2 дня по 5 часов говорить про это и проживать свои чувства. Так сложилось, что все это были женщины.

Когда все начали писать, с чем пришли, мне захотелось исчезнуть. Моя утрата дома показалась мне мелкой и не заслуживающей времени других людей. В основном мне запомнились смерти - ребенка, родителей; ребенка, родителей и дома (в скобках: Мариуполь). Мне стало стыдно и страшно, что я не вывезу встречи с такой утратой.

Помню, что в начале практикума атмосфера словно чуть звенела. У меня перехватило горло и хотелось плакать, я эмпатически ощущала тот заряд, с которым мы пришли. Саша говорила много, основательно, мягко и каким-то совершенно необъяснимым образом возникло ощущение, что образовалось поле, которое слегка пружинит и выдержит все, с чем мы пришли.
Юлия говорила меньше, иногда зажигала пало санто, но каждый раз, как она заговаривала - это был голос словно из другого мира. От нее веяло плотностью и победой жизни над смертью совершенно неизвестным науке образом. В свое время она потеряла семилетнего сына.

Я смотрела на Сашу и Юлию и, кажется, даже если бы я просто молча просидела весь практикум - этого уже было бы достаточно. Это были люди, которые выстроили такие отношения с горем и смертью, о которых я даже не подозревала.

Я не осилю пересказать все 10 часов практикума, да, наверное, и не надо. Хочется поделиться самым запомнившимся.

Самое сильное - это то, что происходит, когда мы позволяем горевать себе и делаем так, чтобы это стало возможно для другого. Как ни странно, для этого надо не так много. Внимательно "активно" слушать, и иногда - задавать вопросы. Иногда просто слушать достаточно. Паузы могут быть нужнее явного сочувствия.
Не оценивать вслух, не переводить разговор на себя. Не кидаться спасать.
Просто быть рядом, выдерживать все, что происходит с другим. Слезы, дикие мысли, смех. Внезапно мы много смеялись. Внезапно было много близости такой остроты, что я поняла, что имела в виду Саша, говоря "моя работа - лучшая в мире, и это наркотик". В горе человек максимально открыт и пронзительно говорит о том, что он любит. Невозможно без горя, добровольно выйти на такую глубину и близость.

Горе не имеет срока давности. Проживать его - работа, которую никто не любит, и которая вряд ли сделает себя сама. Это значит - дать ему время, 4-6 недель на острую фазу и порядка года на интеграцию, и это только примерная схема, никто не знает, как правильно, и как будет у каждого.

Слезы и опустошенность сменяются смехом и жизнью - и это тоже нормально. Невозможно нырять, не набрав воздуха. Силы, на то, чтобы горевать, и безопасное пространство - вот условия, где эти переживания распакуются.

Горе имеет стадии, но они проживаются нелинейно и не по одному разу. Отрицание, торг, гнев, депрессия. Только потом принятие и выход в новую жизнь.
Мы по очереди примеряли на себя разные фазы. Кто-то осознал, в какой он застрял. Кто-то (я, например), схватился за голову, услышав, насколько похожими словами мы отрицаем или торгуемся. Когда еще ты услышишь, как другие люди проговаривают эти вещи вслух. Нет, этого не может быть, я завтра проснусь и все будет нормально.