Один день городского врача. Часть 2. Мы оставили нашего геро | Берданка Бердникова

Один день городского врача. Часть 2.

Мы оставили нашего героя по дороге в острог. Закончив все дела в остроге, врач едет в суд. На одной из улиц его останавливает десятник из 2-й частной управы с просьбою прибыть в 10 часов (напомним, примерно в половине 10 медик выехал из больницы в острог) к освидетельствованию в знаках казни двух бродяг. На другой улице окликает мальчуган из думы и подает к подписи несколько журналов по совету больницы. Вы спросите: да разве бывает совет на улице? Нет, он нигде не собирается, кроме разве первого числа, а журналы составляются секретарем думы под влиянием окружного начальника или городского головы. Врач берет бумаги себе для просмотра дома и поезжает всё-таки в суд, но там объявляют, что он опоздал, хотя других приглашаемых как-то: городничего и стряпчего, тоже еще не было. Но они, впрочем, и не бывают почти никогда; зачем беспокоится, пускай медик ездит всюду и пишет, а мы, если сочтем нужным утвердить – подпишемся.

Но в прихожей окружного суда врача уже ожидает рассыльный суда земского. Оказывается, в земский суд из волости представили 8 бродяг, называющими себя бежавшими с приисковых работ крестьянами, но, прежде чем приступать к справкам, начата исковая формальность - требовать медика к освидетельствованию их в знаках торговой казни (клеймения). Смотрит врач и пишет 8 свидетельств. Но на 6 свидетельстве входит в присутствие дежурный из общей городовой управы и подает повестку прибыть в 12 часу дня для бытия при торговой казни двух преступников.

Разрываемый таким образом во все стороны, врач заезжает к ближайшему у присутственных мест больному, а кучеру приказывает скакать во весь опор в больницу за фельдшером, спиртом и прочими принадлежностями, без которых будет бессмысленно и само присутствие. Здесь интересно заметить: во-первых, клеймение преступников ниже локтя и на лопатке производит непременно фельдшер, в случае его болезни сам врач, тогда как есть же для того заплечных дел мастер. Но он употребляется только для клеймения на лице, а упражнения с менее важными частями должны производить члены медицинской части. Во-вторых, медикам не присылаются циркуляры, например, о мастерстве клеймения, они получают документы в общей управе у стряпчего, которого не бывает при клеймении, тогда как присутствующие при клеймении лица подвергаются подсудности за неясное постановление клейма. Кто же пойдет под суд? Наш несчастный медик потому, что городничий и стряпчий будут оправдываться тем, что не были. В-третьих, есть предписание забинтовывать место клеймения, но за чей счет это делать? Был возбужден вопрос, который кончился тем, что было запрещено делать это за счет больницы. Следовательно, медик делает перевязки клейменным за свой собственный счет.

Эта процедура явки всех чинов (чаще некоторых) в общую управу, речь священника, ведение преступника по улицам, чтение приговора и прочее протягивают время часов до 2х после полудня. Следовательно, утро прошло, а вы не посетили ни одного больного, вы рассчитываете теперь начать разъезды, но у вашего экипажа уже жду десятник и отставной солдат. Первый подает из 1й частной управы две повестки: одну по делу освидетельствования скота и другую об освидетельствовании мещанки, получившей пощечину. Для первого дела вы должны ехать за город верст за 5-6 (5,3-6,5 км), вот до 4х то часов время и исчезает. По второй вы тоже должны ехать, хотя наперед знаете, что свидетельствование излишне потому, что видели уже сотни случаев, где нарочно подстрекают с целью получения возмездия за хлопоты. В руках отставного солдата вы тоже видите повестку: приглашение для освидетельствования представленных из какой-нибудь волости 40 человек , неспособных к записи в крестьянский оклад. Но не удивляйтесь, что в 2 часа пополудни вас приглашают к 12 часам утра того же дня!

Положим, что медик с площади отправляется прямо к гурту, оттуда возвращается не ранее 4х часов, мимоездом захватывая из дома кусок чего-нибудь для утоления голода и спешит, по данной утром подписке в казарму...

А что ждет врача XIX века вечером, мы поведаем в воскресенье.