— А кто такие медальщики? — Спросил меня Яков, задумчиво собир | Будни плохой матери

— А кто такие медальщики? — Спросил меня Яков, задумчиво собирая очередной бесконечный лего-агрегат.

— Эээ, наверное, те, кто медали чеканит. Или ест мед, капнувший на пол. Но это явно придуманное слово, а можешь фразу целиком сказать? — На самом деле, я, конечно, использовала в последнем предложении слова «неологизм» и «контекст», и мы на полчаса отвлеклись на них. Надеюсь, вы оценили мое великодушие не писать исходную фразу и шпарить диалог дальше, как будто у меня и на прогулке пятилетний ребёнок не ноет, что холодно, голодно и хочу папуууу, а мирно щелкает часть B из ЕГЭ по русскому.

— Ну дядя Городницкий поёт в дедушкиной машине: «Не спешите же, Соня, медальщиков ставить».

(Если вы представили, что мой папа для каждой поездки с внуками зовёт покататься Александра Моисеевича и сажает его между автокреслами попеть «Снег, снег, снег, снег» на репите — то это все-таки зря. У папы есть диск. И консервативность. Поэтому дядя Городницкий с нами давно и надолго).

— Яша, это меТАльщики. Метальщики бомб. А Соня — Софья Перовская, ей не нравился царь, и она расставила по его пути метальщиков, чтобы убить.

— И убила? — Яша аж отложил недособранный автомобиль для охоты на динозавров.

— Она махнула белым платком, и один из метальщиков попал в царя, да.

— Она, конечно, очень нехороший поступок совершила. — Осуждающе качает головой юный противник политического террора.

— Да. Но, понимаешь, царь тоже приказы об убийствах отдавал. А она хотела, чтобы в России даже самые бедные могли получать хорошее образование, могли что-то есть и нормально жить. Чтобы их не могли просто так судить и убивать, чтобы...

— А она что, не знала, что если убить одного царя, то сразу приходит другой? — Удивляется Яша.

— Ты откуда это знаешь? — Смеюсь я. Потому что мне 31, и я все выгуливаю по выходным свои сомнения на этот счёт. Хотя Ваня считает, что я выгуливаю своё желание откосить от детей, прикрывшись романтическими идеалами.

— А меня бабушки водили в музей России. Там за одним портретом царя сразу другой царь висит.

(А вместо зала с революцией хитрые бабушки-монархистки, видимо, повели Яшу есть мороженое. Против двух шариков шоколадного и одного крем-брюле бессильно большинство революционных идей)

— Ну цари же могут и качеством отличаться. Соня думала, что убьёт этого, а придёт более честный и справедливый.

— И пришёл более честный и справедливый? — С неподдельным интересом спрашивает мой сын.

Блин, тебе бы на федеральных каналах работать, Яша.

— Нет, гораздо хуже пришёл. — Со вздохом констатирую я. — Все его хорошие идеи свернул к чертям. Соню нашу казнил. И всех метальщиков.

— Жалко, что Соня не послушалась дядю Городницкого. Он же ей говорил не спешить.

Боже, что за пропаганда менсплейнинга в моем доме?

— Ну, Яш, дядя Городницкий говорил ей это спустя сто лет, когда он уже знал, чем все кончилось. Так легко говорить.

— Знаешь, там в музее было ещё про царя, который повесил крысу, потому что она съела его крахмальных солдатиков. А его жене это надоело и она тоже его убила.

(Кстати, Яша, а помнишь ты папины печеньки съел? Нет, нет, ничего, просто спросила)

— Почему вот этой царице дядя Городницкий ничего не сказал? — Продолжает любопытствовать спикер партии «Надкушенное яблоко».

— Ммм, он этому царю говорил, что стоит меньше играть на скрипке, потому что государство уходит из рук. Но это на другом диске, лет через 5 дедушка его в машину положит. А про крыс, видимо, в песенку не поместилось. Или Городницкого бабушка в детстве водила в менее кровожадные музеи, и он просто не знал.

— А почему он перед этим Соне говорит: «может снег этот сонный лишь медленно таять..» Это он о чем?

— А ты думаешь, снег может таять быстро? — С надеждой спрашиваю я.

— У нас в Питере точно нет. — Уверенно говорит Яша. — Вон снега сколько. А в Москве может.

Интересный прогноз. Жаль только, что когда снег начинает таять, мы всё надеемся, что это оттепель, а это — аквадискотека.