Сошников

2022-07-10 18:59:31 ​​Яркая на первый взгляд идея создания бело-сине-белого флага трещала от противоречий ещё в феврале.

Без какой-либо идеологической подпитки «флаг прекрасной России будущего» походил на кальку беларуского БЧБ-триколора, да и приравнивание важного для русской культуры красного цвета к символу крови, войны и агрессии вызывал сомнения.

Достаточно быстро у концепции появился идеологический фундамент. Великий Новгород, наследник средневековой Новгородской республики, обладает схожим флагом. Оттолкнувшись от цветового сходства, оппозиционеры стряхнули пыль с легенды о новгородской демократической республике, павшей под напором имперской Москвы. Однако, сдутая пыль обнажила не только фундамент для концепции, но и её несостоятельность.

Примерно в то же время в издательстве «Европейского университета» вышла монография Павла Лукина «Новгород и Венеция». Призванная провести параллели в истории становления двух республиканских городов-государств, книга оказалась вдвойне актуальной в условиях политических потрясений.

Подкреплённый (как и подобает монографии) большим количеством источников рассказ о политическом устройстве Новгорода подтверждает—к XV-му веку новгородское боярство окончательно консолидировало власть в республике и лишилось поддержки «чёрного люда». А под «всем Новгородом» подразумевался не столько народ в целом, сколько политический народ республики. Как говорится, ощутите тонкую грань.

«Самоуправство бояр в судах, насильственные мобилизации населения для участия в антимосковских войнах, произвол в отношении к населению вотчин, политика, удовлетворяющая лишь правящее сословие»—нетрудно заметить, что новгородские реалии несильно отличались от того, с чем призывают бороться сторонники бело-сине-белого флага.

Новгородцев оказалось невозможно противопоставить даже имперскому духу Москвы. Сопротивляясь московской экспансии, новгородцы в то же время вытесняли из Заволочья коренную чудь—т.е., колонизировали богатые ресурсами северные земли.

Чему учит цепь данных противоречий?

Пожалуй, тому, что поверхностный, «дизайнерский» подход к созданию идеологических концепций не придаёт им сил. Знаки и символы—следствие фундаментальной идеи, но никак не наоборот. Открыть/Комментировать

2022-07-05 12:44:16 «Црвених Цветова» выпустили антивоенный альбом. Некоторые слушатели тут же упрекнули группу в спешке и желании угодить в повестку—что, к слову, несправедливо.

Да, на «Сверкающем ноже судьбы» не найти хитов, равных песням «Автостопом в Москву» или «Поножовщина», да и лучшим в истории группы этот альбом никто не назовёт, но при всех оговорках релиз выглядит не столько конъюнктурой, сколько невозможностью молчать в стране, где с недавних пор невозможно говорить.

Петь о войне, оставаясь при этом здесь, пускай и подрагивающим голосом—акт гражданского мужества. Да, новый альбом выглядит местами неаккуратно, местами растерянно… а как иначе говорить о происходящем?

Может, ненамеренно, но ЦЦ превратили данную растерянность в приём. Лучше всего это заметно по ремейку сингла «Никого», музыка в котором звучит теперь расстроенной шарманкой, голос солиста Миши доносится будто из подвала, а «предчувствие второй волны» ожидаемо сменилось предчувствием «большой войны».

«Црвених Цветова» всегда умели описать современность одним ёмким образом. Этого у них не отнять.

«За окном Россия два-ноль-восемнадцать: переполнены морги и бары»—пел Миша четыре года назад, и это было точно.

«Как неожиданно всё вокруг помертвело»—выводит он летом 2022-го. И это точнее некуда.



Открыть/Комментировать

2022-06-22 00:44:14 В конце мая каким-то чудом позвали в Переделкино, провёл там 12 дней в творческой резиденции, много писал и много чего понял.

Там, в еловом лесу и при довольно мистической атмосфере, родился мой самый сильный на данный момент текст—рассказ «Остров глухого леса». Дал ему немного поостыть и выложил вчера на сайт:

http://soshnikov.space/korpisaari

Если вкратце, «Остров глухого леса» о тех, кто мог уехать, но пока остался.

Хотелось бы написать предыдущее предложение без «пока», но времена таковы, что…

Да вы и без меня всё знаете. Открыть/Комментировать

2022-06-11 13:38:05 Водку я невзлюбил достаточно рано — во многом из-за случая на хоккейной площадке МОУ СОШ 34, где мы отмечали годовщину выпуска из школы.

К часу ночи я был уже изрядно пьян, что, впрочем, никого из друзей не волновало. С меня потребовали тридцать, чтоли, рублей в общак, а через десять минут на деревянном поребрике коробки появилась бутылка водки и буханка белого.

Разлили по стаканчикам; первая зашла дурно, нехило ударила в голову. Больше всего разочаровал хлеб — вчерашняя буханка зачерствела и разжёвывать кусок хлеба пришлось достаточно долго. Пока я активно двигал челюстями, водка выжигала в пищеводе всё живое.

Не откладывая в долгий ящик, разлили по второй. Тёплая водка булькала в бутылке, лилась струйкой в стаканчик, а я всё чётче понимал, что шансы выпить её и не блевануть стремятся к нулю.

И тут в мою пьяную голову пришёл гениальный план: раз хлеб такой жёсткий, нужно сначала его разжевать, а уже после проглотить водку и быстренько отправить хлебную кашицу следом.

Подготовив закуску, я спрятал её под щеку, чинно принял из рук разливающего стаканчик и махнул водку в пасть. Однако, что-то я не рассчитал — с ходу проглотить алкоголь не получилось и водка моментально впиталась в хлебный мякиш.

Так я впервые в жизни попробовал восхитительный десерт «хлебная каша с водкой».

Я, конечно, стойко всё прожевал, вытер выступившие на лице слёзы и пошёл в киоск за Фантой. На удивление, праздник закончился благополучно — я пришёл домой под утро, лёг спать и даже избежал путешествия на вертолёте.

Но с тех самых пор, видя на столе бутылку водки, во рту появляется незабываемый привкус засвияжского десерта. Тогда я трясу головой и руками, отказываюсь от рюмки, иду заказывать себе пиво.

И когда допускаю нелепые ошибки, тоже чувствую эту кашу где-то в горле. Такие вот ассоциации, блин… Открыть/Комментировать

2022-05-24 21:59:20 Короче, когда я учился в десятом классе, меня тянуло к одной девочке—если честно, исключительно физически, потому что духовно мы с ней были безнадёжно далеки.

Как-то раз я писал ей вечером смс-ку, содержание которой уже не вспомню. Помню только, что я употребил слово «чересчур».

И на следующий день эта девочка сказала мне, что я допустил в смс-ке ошибку. Правильно писать «черезчур».

С девочкой, понятно дело, ничего не срослось, после выпускного я с ней не виделся—но каждый, блядь, раз, когда мне надо написать слово «чересчур», я допускаю в нём ошибку.

Больше этой ошибки меня донимают только пельмени. В 2009-м году на флэте скин Вадик запретил мне накрывать пельмени крышкой. Пельмени, по его глубокому убеждению, ни в коем случае нельзя варить под крышкой.

Вот уже тринадцать лет, мешая ложкой пельмени, я вижу на дне кастрюли лицо Вадика.

И это уже черезчур! Открыть/Комментировать

2022-05-21 23:31:32 ​​Чувство, великое до боли

От гостиницы Переделкина до Дома творчества две минуты неспешным шагом, но их достаточно, чтобы вымарать из головы возникающие пошлости. «Атмосфера», «энергетика»—прочь. Мерзкому «месту силы» не даёшь даже шанса родиться. Нет, над Переделкиным нависает многотонная толща, и ты пробиваешься сквозь неё шаг за шагом. Толща эта—монолит трагичных событий, испытаний и судеб; детские ботиночки, чёрные воронки’.

Собирать писателей в одном месте опасно. Они питают толщу и она затем гудит над потомками, давит молодого автора к земле.

Бродишь по тропинкам, чувствуешь себя самозванцем. Родись я Ивановым или Пелевиным, может, понял бы: перепутали с другим, пригласили по ошибке. Но других Сошниковых вроде бы нет.

В доме творчества сижу на веранде, прячу под манжет рукава резидентский браслет. Из кафе доносится приятная музыка (она совершенно не подходит этому месту). Люди фотографируются у лестницы-спирали, у старого рояля на втором этаже, в писательской беседке, а я грею уши—или обворовываю реальность, если цитировать Сергея Носова. «Всегда признание приходит поздно, но писание до признания—наслаждение», учил Шкловский. Великий был прав. Юзефович или Сорокин так уже не посидят.

Быть может, музыка на веранде не нравится только мне? Потому что я, находясь среди посетителей, одновременно с этим наблюдаю за ними сквозь витражное стекло дома творчества. Надевая браслет, попадаешь в потустороннее Переделкино. Каждый сотрудник здесь—тайная комната местной библиотеки. Охраняют что-то скрытое от лишних глаз.

Толщу не пускают внутрь зданий, она обитает снаружи. Поздним вечером спускаешься с крыльца, от воздуха кружится голова. Переделкино—не место, Переделкино—чувство, великое до боли. Впереди у меня десять дней уединения, прогулок, прозы, а я уже грущу, что скоро покину этот городок. Я опасаюсь невзаимно влюбиться в него и никогда больше здесь не побывать. Подавать заявку снова кажется мне нечестным. Так много писателей в нашей громаде…

На обеде нарочно не беру из общей тарелки второй кусок белого. Пусть хлеба хватит на всех.

С тревогой жду пасмурной погоды. Кажется, грохни гром—гости разбегутся по автомобилям, уедут в Москву. И как только территория опустеет, Переделкино откроет все тайны. Коридор старого корпуса с градиентным светом и портретами на стенах приведёт тебя не в буфет, а…

Грозы пока не было и люди не бежали.

За территорией дома творчества, напротив дачи Пастернака, тянется высоченный забор. Чубайс и Смирнова оборонялись здесь от переделкинской толщи. На земле, где Пастернак сажал весной картошку.

Останешься в Переделкине надолго—толща загонит тебя по макушку в землю и польёт ливнем; настращает грозой-воронком, чтоб не высовывался. Жить долго и счастливо тут невозможно, какие заборы ни возводи. Приехал в Переделкино—бросайся в толщу с головой и гори. Тогда, быть может, кроме золы оставишь после себя несколько страниц хорошей поэзии или прозы.

А в золе испекут новые клубни.

У меня был шанс испортить концовку и я воспользовался этим шансом сполна. Открыть/Комментировать

2022-05-03 20:53:02 Впрочем, отказ от столкновения с непомерно большими силами не равен бездействию. Недавно на уроке английского обсуждали, чем можно заняться в ситуации бессилия. Нашли два любопытных варианта. Сегодня расскажу вам о первом: Определитесь со своими политическими… Открыть/Комментировать

2022-05-02 12:53:41 Охранители, прочитавшие мои недавние рассуждения о цифровом переломе, въедливо возразят: а с чего ты вообще решил, что новшества равнозначны развитию? Вдруг на самом деле все мы несёмся в бездну — и так называемое «развитие» ведёт человечество к вымиранию?

Именно поэтому в своём предыдущем посте я ни разу и не употребил слово «прогресс». Относиться к новшествам действительно можно по-разному. Например, можно быть технооптимистом. Или, как вы уже догадались, технопессимистом.

Яркими технооптимистами можно назвать акселерационистов, как левых, так и правых. Пускаться в философские корни акселерационизма мы не будем, там всё не так просто. Я, понятное дело, больше знаком с левым крылом идеи; обязательно почитайте «Капитализм платформ» Нила Срничека, а на закуску можно взять «Посткапитализм» Пола Мейсона.

Если вкратце: левые акселерационисты верят, что технический прогресс поможет нам преодолеть недостатки капитализма и прийти к социальному равенству. Трудиться за нас будут роботы, люди начнут получать базовый доход, а экономическое раскрепощение народа неизменно приведёт к падению авторитарных режимов. И так далее.

Про правых акселерационистов ничего сказать не могу, узнал об их существовании буквально на днях. Надо, наверное, ознакомиться.

Технопессимисты же долгое время представлялись мне наследниками луддитов. В начале XIX века луддиты протестовали против замены ручного труда машинами — громили станки и оборудование, призывали народ одуматься. Луддиты боялись, что машины вытеснят их с рынка труда и рабочие помрут с голоду. Но история в итоге распорядилась иначе.

Моё мнение о технопессимистах кардинально изменилось после одного из номеров журнала о будущем «Union Magazine». В статье «Гипотеза уязвимого мира» профессор Оксфордского университета Ник Бостром задаёт прекрасный вопрос: насколько изменится мир, если учёные выяснят, что ядерную бомбу можно собрать из куска стекла, металлического предмета и батареек?

Ник Бостром называет подобную технологию «чёрным шаром». Наша цивилизация хорошо научилась доставать шары-технологии из урны, но совершенно не умеет прятать их обратно. Грубо говоря, наша стратегия — надеяться, что чёрного шара не существует. Но рано или поздно мы его вытянем.

А теперь вернёмся к охранителям. Соль в том, что их нельзя отнести ни к оптимистам, ни к пессимистам. Оба лагеря, как бы они не относились к техническому прогрессу, думают прежде всего о будущем, охранители же неизменно тянут нас в прошлое. Все их концепции — косплей ушедших эпох: Советского Союза, Российской Империи, Средневековой Европы, Древней Руси. Русские националисты на полном серьёзе мечтают вернуть монархию или учредить генерал-губернаторства; упоротые коммунисты рассуждают о Сталине, ЦК КПСС и комсомоле; находятся и те, кто готов молиться Перуну, ходить по рекам на ладьях и рубить топорами… кого, византийцев?

Зацикленность на прошлом, уверенность в идеальности ушедших эпох не оставляет охранителям шансов на победу. Если вы игнорируете будущее, то у вас его и не будет. Фарш обратно не прокрутишь. Мир всё равно станет цифровым, как бы охранители этому не сопротивлялись.

Другое дело, что на каждом пути встречаются развилки. И в глубине души всё же хочется, чтобы угадали оптимисты. Ведь где-то рядышком с базовым доходом и отсутствием дефицита таится немалая вероятность оказаться в цифровом концлагере. И этот риск тоже выступает весомым аргументом в пользу технопессимизма. Открыть/Комментировать

2022-05-01 14:17:32 С Первомаем, друзья!

В это тяжёлое время Первомай становится самым важным праздником в году; праздником, который хранит в себе железобетонную основу, несмотря на все попытки власть имущих размыть его до абстрактного «дня весны и труда».

Корни Первомая растут не из Советского Союза, а из США. 1 мая 1886 года 350 000 американских рабочих вышли на демонстрации и потребовали сократить рабочий день до восьми часов. Требование это они подхватили у австралийских каменщиков и строителей, которые за тридцать лет до американцев устроили в Мельбурне успешную забастовку.

Митинг в США обернулся трагедией. Один из хозяев завода в Чикаго уволил полторы тысячи забастовщиков и нанял на их место штрейкбрехеров — людей, готовых выйти на работу при любых условиях. Забастовщики попытались помешать изменникам пройти на завод, за что их расстреляла полиция.

Позже к ним присоединятся убитые забастовщики Чикаго, Петрограда, Иваново-Вознесенска, Златоуста, Лодзи, Новочеркасска и других городов мира. Все они отдали жизни за то, что мы сейчас считаем неотъемлемым правом. Восьмичасовой рабочий день. Запрет детского труда. Отпуска, больничные, пенсии. Напоминать об их подвиге хотя бы раз в год — наша обязанность.

Но Первомай — не только день памяти, но и день борьбы, борьбы актуальной и незавершённой. Рабочий сегодня — клеймо, от него принято открещиваться. Фрилансеры всех сортов, журналисты, аккаунтеры, SSM-щики, программисты не считают себя рабочими. Они же не пьют водку на заводе и не отсылают деньги родным в Узбекистан, верно? Так какие же они рабочие?

Первомай призван напоминать людям о том, что быть рабочим не стыдно. Без рабочего улицы зарастут грязью, а полки магазинов опустеют. Без рабочего пропадёт горячая вода в домах, закроются больницы, встанет транспорт. С каких это пор ассоциировать себя с людьми, чьими руками создан весь окружающий мир, стало неловко?

Неважно, работаете вы за станком или за ноутбуком. Мы все рабочие, мы честным трудом зарабатываем на жизнь себе и своим близким. Стыдиться нам нечего.

В ближайшие годы нас ждут тяжёлые времена. Безработица вырастет, зарплаты и уровень жизни упадут. Переработки, чёрные зарплаты, штрафы никуда не денутся, ровно как и полицейский произвол. Но это не повод отчаиваться, ведь отчаяние разделяет нас ещё больше. Лучшее, что мы можем сделать сегодня — не молчать, не забывать, поздравить друг друга с Первомаем.

С международным днём солидарности рабочих всего мира! Постараемся не бросать друг друга в это сложное время.

Ни один человек не остров. Открыть/Комментировать

2022-04-24 14:50:02 Сижу в октябре дома, слушаю музыку, никого не трогаю. Вдруг звонят в дверь. Ну, думаю — опять пришёл диспетчер из управляющей компании. У нас в доме барахлит пожарка, периодически срабатывает чёрт знает на что.

Открываю дверь. На пороге стоит куча детей в разноцветных костюмах. Кричат что-то хором, корзинками в меня тычут. Стою, моргаю. Одна девчонка, что посмелее, замечает моё замешательство. Повторяет: «Кошелёк или жизнь!».

И тут я понимаю, что сегодня, похоже, Хэллоуин.

Блин, — думаю, — Я вообще-то Хэллоуин не люблю. Но всё равно надо что-то им отдать. Дети всё же. Пусть порадуются, пока не выросли.

Несусь на кухню, открываю шкафчик. Чай, кофе, сахар в баночке. Всё не то. Поднимаю взгляд выше — лежат две пачки печенья. Быстренько открываю одну из пачек и возвращаюсь к порогу. Кладу всё печенье в ближайшую корзинку, которую держит девочка посмелее.

— А нас шестеро! — тут же заявляет мне девочка.

Ничего себе, думаю, что-то она слишком смелая. Я-то думал, у них общак… Но остальные дети смотрят на меня влажными от обиды глазами. Приходится вернуться за второй пачкой.

И ведь даже спасибо не сказали. Убежали, прыгая и смеясь.

Через полчаса домой возвращается Аня. Рассказываю ей эту историю, Аня пробивает себе фейспалм. Оказывается, я отдал детям какое-то непростое печенье, которое она заказывала на Озоне и ждала две недели.

Ну мы, конечно, особо не расстроились. Просто глупо как-то вышло. Нафига детям протеиновое печенье без сахара?

А на Пасху никто не пришёл. Сижу вот сейчас и думаю — а если бы пришли? На этот раз у нас даже печенья нет. Что мне им раздавать, мелочь?

Ну уж нет, меньше всего я мечтал вырасти человеком, который раздаёт на Пасху деньги. Я в детстве каждый год бегал по квартирам и мне отчего-то всегда было жалко подобных соседей.

Может, оттого, что все они неизменно выглядели несчастными. Открыть/Комментировать