2022-01-08 13:06:54
На «Медузе» вышло интервью с социологом-исследовательницей казахстанского национализма про последние протесты. В отличие от национально озабоченных «экспертов» из РФ (и не только), которые привыкли любые политические процессы на постсоветском пространстве объяснять через «национальный фактор», Кудайбергенова говорит о старом добром классовом расслоении, которое стирает национально-идеологические конструкции государственных элит:
«...Мне кажется, среднестатистический казахстанец очень прагматичен. По крайней мере до начала мародерств люди все-таки верили в эту стабильность, возможность достичь всего спокойно — без войны. И нужно подчеркнуть — во всех чатах, которые я исследовала, доминировало двуязычие. И не было никакой националистической подоплеки: «Неважно, кто ты по национальности, это наша страна».
Режим всегда старался немного разделить население на казахоязычное и на русскоязычное, но, как ни странно, в самом обществе сохранилась солидарность. На улицы выходят разные группы людей. И вне зависимости от языка, этничности, они хотят перемен, реформ. Но, конечно, в такой нестабильной ситуации все может перевернуться. В такой многонациональной стране, как Казахстан, естественно, очень легко все свести к межэтнической подоплеке. Но, надеюсь, этого не случится.
— Один из ваших исследовательских интересов — построение нации в Казахстане. К какому выводу вы пришли: есть ли вообще такая нация, как казахстанцы?
— Почти 30 лет наш режим искал пресловутую национальную идею. Это [создавало у него] ощущение контроля над смыслами. Только вот на деле, среди людей, это работает по-другому. Скорее, существует идея солидарности, которая [исходит от] разных сообществ, а не спускается сверху как определенная прерогатива режима, правительства или того, что многие люди называют «властью».
— А насколько казахское общество при этом поляризовано? И как эта поляризация повлияла на протесты?
— Мне кажется, что общество действительно поляризовано. Но проблема в том, что у нас режим обращает внимание [только] на этно-языковую поляризацию — между русскоязычными и казахоязычными людьми, а это не отражает ситуацию, сложившуюся в обществе. На самом деле люди переживают не столько за национальную политику, сколько за [свое социально-экономическое положение].
Вот у нас есть кредитная система «Каспи». И там, среди прочего, можно взять продукты в кредит. И вот когда люди доходят до такой точки, когда им нужно брать в долг, чтобы купить продукты, мало кто из них интересуется тем, какая у государства национальная политика. На самом деле в том-то и проблема, что режим рассматривает поляризацию в разрезе, который далеко не так значим, как экономические трудности.
Так что я бы скорее говорила о поляризации как о классовом расслоении. Есть группа очень-очень богатых людей, которые могут позволить практически все, есть совсем небольшая прослойка среднего класса. Но значительная часть населения относится к разным [уровням] бедного слоя.
— То есть, вам кажется, что «мы» и «они» в казахстанском контексте — это скорее «народ» против «системы», «элит»?
— Да, скорее так. Этничность немножко стирается. «Мы» против «системы», а не друг против друга».
544 viewsedited 10:06