Юность. 2017г. День начинался так, как должна начинаться войн | для этого не придумали слово
Юность. 2017г.
День начинался так, как должна начинаться война – тихо и страшно. Мне уже было все равно что со мной случится, потому что любое мое движение в комнате создавало новое ответвление линии жизни. Если бы судьба существовала, то я был бы первым кто её знает и не пытается изменить. Иначе зачем её существование, наверное, чтобы знать какова она на самом деле. Вся путаница понятий и пустота людей были моей жизнью до этого момента.
День начинался так чудесно, как ни начиналась жизнь нового человека, пусть все уже и позабыли как они начинались, как кричали и синели, как убивали родителей или себя, но сохраняли тонус. Свет из окна уже стал безрадостно редким, он вот появлялся как красная икра на новогоднем столе и больше не приходил. Я задумался, что мы живем под натянутым ситцем неба, потому что Москва не знала голубого неба, не знала высокого неба, не знала белоснежных облаков.
Нет слова «теплота», «холод» есть, «теплоты» нет.
Я тебя обманывал, чтобы разукрасить свою жизнь, чтобы разукрасить твою. Помнишь ту квартиру в высотке, где мы пили вино и смотрели «последнюю любовь на земле»?
Почему ты так любишь этот фильм? И без него ты чувствовала жизнь так, как не мог это делать я, уже много лет, хотя мне совсем немного этих дремучих и томных лет.
Для чего ты так честна, если можно солгать и тебе не будет так больно защищаться от вопросов? Когда-нибудь ты всё поймешь, но сейчас просто спи, иначе мы не выживем в этом начале дня.
Снова начинается, только никто не рождается в бытие твоем, только умираю я. Так умираю, что тебе не жаль, потому что светло должно быть не всегда, потому что икра должна быть не всегда. Иначе какой смысл в икре, черти усмирятся в голоде.
Ты смеешься, потому что еще спишь. Может уже. Все слишком смешно, чтобы быть правдой, а правда такая смешная, что никак не доберется до жалости, глупости, до творца, потому что ну далека правда от творца.
Ты такая глупая, врешь, что читаешь Кино, а он знает, что ты решишься лишь в старости, когда сможешь остановиться. Научишься сосредотачиваться и взорвешься от того, как же поздно черт возьми ты взорвалась.
Ты можешь просто уйти и больше никогда не слушать мой бред во сне, не курить в мою вытяжку, не писать про меня так свысока, помолившись на мою фотографию из серебра и стекла. Ты стекла также по стене, как стекала винная пена по канализации, а я не видел, что это пена, она только у меня в голове была пеной, а ты только смеялась в ответ. Сколько можно, умри, а.
Умри же уже, и мы будем квиты как Ромео и Джульетта, обезумевшие от безумия, влюбленные в любовь и такие пустые как твоя ваза на кухне, потому что дарить цветы я не собирался, хоть и был праздник. Если ты праздновала, то вечно, если молилась, то о чужом. Тебя своё донимало, когда рушилось и когда стояло тоже донимало, но не решалось занять мыли, там было занято, как в каждом туалете макдональдса – всегда занято и непонятно кем. Ты опять смешная, хотя, как можно смеяться над тобой, не зная твоего имени. Я пусть и не представился, но так ждал, что ты откроешь мне такую тайну, которую не могли заметить любители дешевых бургеров. А еще ты должна быть для меня «Вы», но уже поздно что-то менять, когда начался разговор и пошла игра. За что ты так любишь игру? Если не за саму игру, которая опостылела и не за азарт, который тебя привел туда, куда не приводят мечты. А ты снова меня выше, когда молишься на мою фотографию из серебра и стекла. Меня даже нет, тогда что говорить, когда нечего говорить – гораздо больше разговора, наберется на шкаф, который потерял свой смысл с наполненностью, а пустоту упустил, потому что так должно быть, так принято, правильно.
Если слабых идиотов еще и можно научить жить, набрать постулатов и насадить на эти постулаты, как на копья сажали раньше и сейчас, то такие как ты жить не смогут никогда, потому что не живут такие как ты, таких как ты нет.
Оно ушло и пришла ты, такая гадко красивая и бесчестно праведная юность души моей. И за нее тебе спасибо, жизнь, и за нее тебе спасибо, мама, а за нее не говорят спасибо дети. Дети не говорят, говорят взрослые.
