Получи случайную криптовалюту за регистрацию!

Поговорил с изданием «Медуза» о состоянии демократии в Африке | Zangaro Today

Поговорил с изданием «Медуза» о состоянии демократии в Африке и напрашивающихся параллелях с российскими реалиями.

Несмотря на некоторые внешние сходства, которые нередко становятся основой для поверхностных и уничижительных аналогий («Russia is Nigeria with snow»), Россию, конечно, куда уместнее сравнивать со странами ее калибра — с Аргентиной, Мексикой, Бразилией, Турцией, Индией. Но есть и безусловно важные практические наблюдения. Из того, что удалось и не удалось сказать, резюмирую следующее.

Да, многие африканские страны, в среднем, выглядят живее и динамичнее по части конкурентной публичной политики, содержательности парламентских дискуссий, зрелости гражданского общества, независимости СМИ и судебной системы. А если взглянуть на высокую социально-экономическую динамику Кении, Ганы, Сенегала, то может сложиться впечатление, что демократические страны, в среднем, лучше справляются и с задачами развития.

Не потому, что они усвоили какую-то особую «демократическую культуру» — уровень гражданского самосознания интеллигенции, молодежи и среднего класса в большинстве случаев давно перерос архаичный менталитет бессменных элит, — а просто потому, что ротация политиков и отсутствие гарантий от поражений на выборах, в целом, лучше работают на перераспределение ресурсов среди населения. И работает это даже при всех неизжитых язвах в виде низкой культуры публичных дискуссий, мобилизации «титушек», предвыборных столкновений, нереалистичных популистских обещаний, хит-парада раздутых эго и политического «кочевничества» партийных лидеров. А кое-где (вроде Ботсваны и Маврикия) — и безо всех этих художеств.

И, конечно, за фасадом демократических институтов часто кроются отнюдь не демократические силы (а где бывает иначе?). Хороший пример — Сенегал, где под корсетом представительных органов власти — олигополия традиционной знати тукулер, коммерсантов-волоф, землевладельческих элит лебу, суфийских тарикатов и земледельческих ассоциаций Казаманса. Каждая из этих сил лоббирует интересы своих социопрофессиональных и региональных групп, а также своих бизнес-партнеров, спонсоров и клиентов. Правда, надо сказать, что такие страны как Италия, Южная Корея — это, в сущности, тоже олигархии, что не мешает им тем не менее быть квалифицированными как развитые демократические системы.

С другой стороны, с бессменным политическими силами или фигурами, такие страны как Мозамбик, Ангола, Зимбабве, Камерун, Экваториальная Гвинея, даже вполне благополучный Габон, — в ближайшем будущем не ждет ничего хорошего. В таких режимах чудовищно высокая коррупция, будучи (в «нормальных» условиях) вторжением частного интереса в институциональную сферу, превращается из средства ускорения процедур в основу функционирования экономики на всех уровнях власти от офиса президента до деревенских старост и вождей, и в конечном итоге блокирует все долгосрочные задачи развития, ускоренными темпами толкая общество в пропасть социальной аномии и гуманитарной катастрофы.

Наконец, с задачами развития хорошо справляются и совсем не демократические девеломпенталистские режимы — вроде Руанды. Зато такие страны, как Малави, Лесото, Нигерия, несмотря на фасад зрелых демократических институтов и конкурентную публичную политику, с задачами развития явно не справляются. Это так называемые «демократии без развития», где, как, например, в Малави, вестминстерские институты стали базой для персонифицированного, связанного с крупным бизнесом популизма, ориентированного на бедного избирателя, голосующего за кандидата из своего этноса, региона, раздающего перед выборами «плюшки», играющего на этнических симпатиях или религиозной аффилиации, — после прихода к власти о народе, как правило, можно забыть на следующие пять лет и успешно пилить бюджет, донорскую помощь и кредиты. Long story short — мир сложная штука, простых решений в нем нет и не было.