Мне говорили, что под небом Испании Поют и читают «Сонеты о т | моя собачья жизнь
Мне говорили, что под небом Испании
Поют и читают «Сонеты о тёмной любви»,
Там накарябал
Один писатель
Про голос мальчика,
Поющего вдалеке.
Вот и я слышу его,
Катушку с плёнкой отматывая на семьсот шесть километров вперёд.
Под оливковыми снами,
Читатель мой,
Уготовлен на любой случай гроб.
И я о нём:
Кто б сказал мне, что тряпкой красной повисну в зрачках Фердинанда,
Смешками стреляла бы в целый Мадрид!
Но вот
Мы танцуем корриду,
И вот
Назад слов уже нет.
«Просто не оглядывайся», — кручу свои кудри и в своей голове.
Мой маленький, ласковый теля,
Телёнок,
Телёнок,
Телёночек.
Тебя поцелую в ямочки,
Тебе почитаю на ночь я,
Для тебя согрешу и сорву яблочко.
Мой маленький, ласковый теля,
Что уготовил нам золотой век?
Во второй терции, терции бандерилий,
Выходит с копьём человек.
Щекочет остриём бока бычка,
Веселится.
Я слёзы роняю, в руках матадора рассекая тёплый воздух.
Вздох.
Невозможно.
(В финальной «терции смерти» матадор кидает шляпу тому, кому он посвящает быка.
Хоть бы в ноги не упала...
Упала?)
Мулета натянута, телёнок, —
Решающий удар.
Не бойся,
Разорви меня так,
Чтоб жестокий испанский жар
Оставил от нервов и клочьев прикипающую к арене «ш».
Но бык утомлён и бессилен.
«Recibiento!» — кричат на трибуне.
Так вошло между рёбер в сердце копьё,
И так забилось тревожное что-то в небе Испании.
Маленький, ласковый теля,
Облизывал юные руки мои.
Мычал тёплому, спелому лету
Красные песни свои.
Красная осень пришла,
В красную тряпку меня обернула.
Я любила, насколько могла.
И после всего:
Вернул меня бы?
