2022-08-26 05:12:36
Вечером 22 апреля 1997 года канал Arté — вторник, театральный день — показал документальный фильм Les Rois dans la Tempête, "Короли в бурю", о власти и королях у Шекспира, а потом телевизионную версию спектакля Деборы Уорнер по "Ричарду II" с Фионой Шоу. Мироздание, видимо, любит меня, потому что у родителей с папиной работы в ООН стояла спутниковая тарелка, раз, я была дома и включила телевизор, два, и у меня нашлась кассета с фильмом, который было не жалко, три. Здесь надо пояснить младшей части аудитории, что были такие видеокассеты, и у них имелась на переднем торце, куда клеились этикетки-ленточки с приятно скруглёнными углами, лапка, которую нужно было выломать, чтобы не записать ничего случайно поверх уже записанного — но можно было заклеить лапку скотчем и записать намеренно; это я сделала, увидев за минуту до, что suivant что-то немыслимое, невозможное, оглушительное.
Кассеты не хватило, фильм и спектакль шли вместе больше трёх часов, поэтому запись у меня обрывалась на первой сцене пятого действия, но это не имело значения. То, что записалось, превращало мозг в фейерверк, а кровь в электричество. Мыча и заикаясь, я таскала кассету по городу: друзьям, своему театроведческому семинару в университет, даже в студенческое общежитие, потому что там был видеомагнитофон, а в корпусе не давали. И каждый раз повторялось одно и то же. Old John of Gaunt, time-honour'd Lancaster, hast thou according to thy oath and band, brought hither Henry Hereford, thy bold son?.. начинала Фиона Шоу, — я написала это по памяти, забыла только апостроф, как выяснила, проверив, я до сих пор помню текст наизусть, со всеми паузами и интонациями того спектакля — и народ замедлялся. Народ застывал, не донеся чашки до рта и бутылки до бокалов, народ сгущался, озарялся и залипал. Это была надёжная, действенная магия, и она работала у меня на глазах, без сбоев и отказа.
Своим студентам-актёрам, не знавшим английского, я велела прочесть "Ричарда II" в переводе, даже взять с собой книги — и назначила день просмотра. Нам поставили телевизор на край малой сцены, дети притащили маты из класса, где занимались сцендвижением, повалились в широком проходе перед первым рядом, а я села на одно из первых его кресел. Они смотрели спектакль, как оперу, сверяясь с текстом. "А что она сейчас говорит? А можно отмотать, мы еще раз посмотрим?". Да, без знания языка магия всё равно работала, пробивала межъязыковые переборки и добиралась до самого, не знаю, как это точнее назвать, сердца мозга?.. мозга сердца?..
Нет, это не был первый Шекспир в оригинале, которого я увидела, а не прочла: в школе и в университете нам показывали классические фильмы, я уже видела тогда — и полюбила навеки — "Двенадцатую ночь" Тревора Нанна, видела и невыносимых "Гамлетов" Дзеффирелли и Браны. Я не знаю, что это было, возможно, дело в театре, Шекспиру там лучше, чем в кино, он любит, когда его, как рекомендовал Кролику Червонный Король, начинают с начала и продолжают, пока не дойдут до конца, а не воспроизводят дублями вперемешку. Возможно, просто Фиона Шоу и Ричард Бреммер, игравший Болинброка, прекрасные актёры, а режиссура им и тексту не пыталась мешать; не знаю, не скажу.
Только с тех пор я верю непреложно: Шекспиром можно осветить, очистить и запустить любой, даже самый косный, окаменевший в старой смазке человеческий механизм. Вдыхать душу в камни, добывать из поленьев человечков, шевелить кровь и разгонять мозг. Зачем?
Затем, что живое лучше мёртвого — и я, полудурошный шпильман, продолжаю представлять Шекспира, хотя бы давать о нём представление, я буду делать это, пока хоть кто-то может услышать.
4.4K viewsedited 02:12
С
