2023-02-07 16:17:49
«Символом изюмской стагнации стало село Долгенькое.
Выбранная российским армейским руководством тактика сводилась к вялотекущим штурмам села и прилегающих, вытянутых вдоль дорог территорий.
При этом практически всегда нарушался один из главных армейских законов – штурм неподавленной обороны сродни преступлению.
Аргументы часто звучали такие: «на расстоянии меньше ста метров пушка врага не опасна, поэтому нужно быстрее бежать. А минное поле не бесконечно, его надо просто обойти.
Противопехотные мины? Ползя на пузе, их надо аккуратно разметать, к примеру, веником».
Такие перлы характеризовали общий уровень подготовки и отношения командования.
Выделяемые для штурмов силы были недостаточны из-за чего личный состав расходовался вхолостую, штурмы оказывались фатальными.
Жертвы среди личного состава и техники угрожающе и с большой скоростью увеличивались.
При этом потери в технике 4-й Кантемировской дивизии в составе дислоцируемой в Изюме Первой танковой армии часто превышали потери в личном составе.
Это значит, что столь нужную и дефицитную для реально воюющих подразделений технику просто бросали.
В некоторых случаях «поставки» противнику российских брошенных трофеев превышали поставки в украинскую армию зарубежных образцов от западных спонсоров.
В дальнейшем значительные украинские силы стали воевать с российской армией российским же оружием и бронетехникой.
Почему же так случилось? Можно предположить, что опять своё слово сказала ложь докладов и фальсификации.
Выделяемые для штурмов армейские подразделения по бумагам насчитывали одно количество личного состава, по факту же, вероятно, людей было в два, три и более раз меньше. В это же время их мотивация часто оказывалась на низком уровне.
Прямо на передовой военнослужащие-контрактники массово писали рапорты об увольнении или просто отказывались идти в бой, о чём командиры просто боялись докладывать.
Именно здесь, в Изюме, в полной мере проявилась тотальная небоеготовность Западного военного округа.
Относительное исключение составляли силы базирующейся здесь 20-й армии, но и они демонстрировали весь набор типичных армейских болезней.
Придаваемые же им в качестве штурмового усиления различные спецподразделения, наоборот, будучи мотивированными, шли вперед, но, не обладая массированной поддержкой строевых подразделений, гибли.
В итоге в теоретическом расчете «один спецназовец или доброволец на десять солдат», зачастую соблюдалась обратная пропорция.
При этом модной среди армейского руководства стала форма отчетности по «двухсотым», когда командир в подтверждение своих докладов о том, что он действительно пытался что-то сделать, сообщал о погибших и раненных бойцах, что должно было продемонстрировать значимость усилий.
Так утилизировался военный спецназ.
Почему же так произошло?
Ещё донбасский опыт показал истину – такие подразделения использовались на передовой не по профилю просто потому, что являлись наиболее боеготовыми.
Или, зачастую, скорее, просто единственными боеготовыми.
Тогда кто же будет вести столь нужную разведку?
Наводить артиллерию, проводить диверсионные мероприятия, уничтожать КП, пункты ПВО, мосты, «хаймарсы», «цезари» и «топоры»?
Правильный ответ при подобном подходе – никто.
Свою роль играла и техническая оснащенность.
Опять отсутствие средств связи и, как следствие, взаимодействия приводили к рассинхронизации и потере наступательности.
Часто на передовой можно было наблюдать такую картину: на различных высотах в небе парили украинские дроны и квадрокоптеры разных размеров.
Вверху – большие разведывательные.
Они медленно и плавно рассекали небо на недосягаемой для стрелкового оружия высоте.
Ниже – средние квадрокоптеры с зацепами для мин.
Они часто поднимались роем, вели охоту на машины подвоза боекомплектов, штабные автомобили командного состава.
Если над машиной зависало пять – шесть таких коптеров, то шансов уйти почти не было.
Одна – две мины, и транспорт уничтожался.
12 viewsWhiteL, 13:17
У
