#Вольтская_Грузинский_блокнот | Татьяна Вольтская

#Вольтская_Грузинский_блокнот * * * *
https://telegra.ph/Gruzinskij-bloknot-04-05-2 В тбилисском Доме писателей открывается выставка, посвященная Большому террору – несколько комнат выделили под музей репрессированных грузинских литераторов. Тема мрачная, но музей замечательный, виновница торжества – наша Нино. К событию готовились давно, и вот теперь она, красивая по случаю торжества – темно-зеленое платье, на плечах платок цвета пьяной вишни – водит нас от стенда к стенду и рассказывает, кого, где и когда арестовали, замучили, расстреляли. Вот несколько дробинок, извлеченных из тела Паоло Яшвили, застрелившегося из обреза охотничьего ружья, и рядом записка Берии – что “пули не настоящие”. Что значит, не настоящие? Как же, видно, досадовал упырь, что не довелось замучить и унизить поэта – успел-таки ускользнуть. А Тициан Табидзе не успел – и сколько еще не успело!
И если вспомнить, что террор в Грузии шел полным ходом уже после восстания 1921 года, то картина открывается совсем мрачная. До всякого 37-ого, уже в “прекрасных” 20-х – вот он, преподаватель со светлым лицом и 17 расстрелянных студентов, ну, а в 30-е это все уже, само собой, на потоке. Нино подводит нас к увеличенной любительской фотографии, поставленной в середину зала, как памятник или фонтан на площади – из полутора десятков фигур, стоящих в саду, чуть ли не половина – зачеркнуты, замазаны, торопливо зачернены: тени. Они и правда в краю теней, их нет, они расстреляны после средневековых пыток или загибаются на лесоповале в какой -нибудь Воркуте – и смертельно опасны для тех, чьи ноги еще топчут живую теплую траву. Эта фотография говорит не меньше, чем фильм, который крутится тут же за стенкой, с рассказами свидетелей зверств – сухой пожелтевший лист, люди и тени, жуткий символ эпохи.
Тюремный врач вспоминает камеру, в которой заключенным устраивали адскую жару – дверь открывалась, и воздух обжигал лицо. Кино крутится, окровавленные тела оттаскивают, английские титры бегут, и надо сделать усилие, чтобы перейти в другой зал, справиться с волной жалости к этим людям, вырванным из привычной жизни и уничтоженным так страшно – за что? Зачем? Как бы ни объясняли историки, почему тогдашним бесам нужно было пытать и убивать столько людей, эта “необходимость” все равно не укладывается в голове, горы трупов поражают своей бессмысленностью. Гекатомба террора выглядит еще ужаснее из-за своей иррациональности, фантастической избыточности. По-настоящему страшным может быть именно непонятное – для меня этот конвейер убийств и мучительств был и остается тайной, сколько бы умных обоснований под него ни подводили.
Можно снять со стены наушники и услышать, как читает стихи Паоло Яшвили – сильным, живым голосом – и зачем там, под стеклом, лежат эти дробинки, “ненастоящие пули”? В небольшой квадратной нише сложены папки – точные копии дел, по которым проходили расстрелянные – каждую можно взять в руки, открыть, прочесть. Стены превращены в страницы с историями тех, кто был, творил, пел – и перестал быть, будто на них опрокинулась огромная чернильница. Каждый может оторвать для себя листок “блокнота” со стихотворением или рисунком, но я робею – Нино сама отрывает для меня карандашный портрет Паоло.
Я опять подхожу к экрану, где крутится тот кровавый фильм – рассказывают о письме писателей к Берии, написанном после того как сотни их товарищей уже сгинули. Они пишут о том, как им повезло, что у них в Грузии появился такой замечательный мудрый руководитель, как они счастливы, что могут у него учиться. Может быть, это самое страшное место в фильме – гордые свободолюбивые грузины ползут на животе к серийному убийце, между строк рвется дикий животный крик – “не убивай нас!” НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМВОЛЬТСКОЙ ТАТЬЯНОЙ АНАТОЛЬЕВНОЙ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ВОЛЬТСКОЙ ТАТЬЯНЫ АНАТОЛЬЕВНЫ 18 +