Записки шальной копирайтрицы

2020-07-18 19:20:37 Из развлечений на этой неделе — прижимать ледяное стекло «Ессентуков» к солнечному сплетению. Открыть/Комментировать

2020-07-18 19:18:42 На Урале побит абсолютный температурный максимум — так говорит Гидрометцентр. Говорит, такой жары не было с 1911 года.

Пью мороженое, смотрю видео с митингов, недоумеваю. Думается мне, в подсчетах огрех: такой жары не было с октября 1917 года.

А может и вовсе с 17 века, когда бубонная чума разгуливала по улицам. Неудивительно, учитывая закрепление дискриминации людей на законодательном уровне: моя страна стремительно мчится в Средневековье.

Обрезала и перекрасила волосы — знаю, что с рыжими делали в ту эпоху. Теперь я зеленая. Цвет красивый и практичный: спасателям будет легче выловить мою вопящую голову из кровавых рек.

Но не думаю, что до этого дойдет. Вылавливать будет некого — я в числе остальных первенцев перенесусь в лучший мир. Может, в Вальхаллу, пировать и кататься на диких кабанах. Или в пожирающую молчаливую пустоту. Пожирать, молчать и пустеть — наслаждаться своим привычным образом жизни.

Главное, чтобы там было прохладно. Открыть/Комментировать

2020-07-13 20:22:07 На Урале жара.

Ходят слухи, что вирусу она не нравится — погибает он на жаре.

Наверное, я вирус.

Держу руки подальше от лица. Тронешь — пальцев потом не найдёшь. И запястий, и локтей. Провалятся сквозь подтаявшую восковую кожу. Это неприятно: за время самоизоляции несколько раз так попадалась. Кто знает, что там внутри зачерпнут эти руки.

Главное, вернуть всё обратно: раскатать воск между ладонями и слепить большой шар, или гусеницу, или принятие неизбежности событий, которые не можешь контролировать.

И про фитиль важно не забыть. Без фитиля не согреешься даже когда по стенам стекают часы, а по вискам — пот.

Наглые коммунальщики весь год раскаляют батареи в моей квартире.

Я буду жаловаться. Открыть/Комментировать

2020-07-07 18:24:00 Загадка: две в кадре, одна — за ним. Кто? Открыть/Комментировать

2020-07-07 18:22:00 Пока в горах Китая кричат лавкрафтовские боги, в уральских горах кричу я. Мы соревнуемся. Победа будет за мной: чем ближе осень, тем громче становится мой крик.

Осенью мы переезжаем в Москву.

Самое время уточнить, что мне пока бы не хотелось обсуждать этот вопрос в личке. В канале приветствуется обратная связь, но на этот текст она не распространяется.

Осенью мы переезжаем в Москву. Это кардинально противоречит тому, что я написала на клочке бумаги в новогоднюю ночь. Но мышка пролетела, крылом махнула, пробирку на пол скинула — и всё, и Москва, а вы как хотели, так это и работает.

Москва меня никогда не пугала. Пугают кашляющие бабки за спиной в «Монетке», а Москва — она как кобальтовый океан, в глубине которого тенью мелькают щупальца размером с Останкинскую телебашню. Ты замираешь на своём крохотном плоту и ждёшь, когда тебя наконец-то вынесет к берегу. Пустынному, солнечному, где под землей — не громыхающее метро, а червяки, с черноземом, налипшем к их жирным бокам. Собираешь червяков и несешь папе. Он — на рыбалку, я — спасаться от жары в нашем летнем домике в Донецке, куда мы каждый год ездили через хтоническую Москву.

С моим сознанием так сильно резонировали поселения, где больше одного автобусного маршрута, что я зареклась появляться в столице даже туристом. Десять лет спустя мы листаем объявления, гладим змеиные спинки веток метрополитена, спорим.

Хочу бежать прочь из дома с ноутбуком подмышкой. В закрытые кофейни, на лестничные пролёты. Туда, где моя квартира не увидит, как я всматриваюсь в чужие.

В них нет оливковых стен, что мы красили в четыре руки, а на столе не стоит портрет Меладзе, который я притащила с корпоратива. Нет сада на лоджии, где растут базилик и шалфей. В них не распускаются цветы, что мне оставили друзья.

«Я переезжаю в Москву, заберешь мой спатифиллум?»

Только обрастёшь любимыми пекарнями, маршрутами, людьми — и снова пора в путь. Мама ругается, что мне неймется. Сначала Омск, потом Екатеринбург, несостоявшаяся Финляндия, Москва. Надо было слушаться: оставаться после школы в нашем посёлке, на работе, которую она мне нашла, с парнем, которому она доверяла.

Но я не могу остановиться. Боюсь неизвестности. И ещё больше боюсь определенности — той, что ждёт, если остаться.

Ньярлатотеп говорит, что это нормально. Йог-Сотот просит ещё какао с зефирками. Валерий лукаво улыбается мне из рамки, спрашивает, чего я сама хочу.

Хочу, чтобы все изменилось, но осталось так же. Неужели я многого прошу?

Ньярлатотеп говорит, что поможет собрать вещи. Йог-Сотот заснул. Валерий лукаво улыбается мне из рамки, обещает, что поедет за мной хоть на край света.

Или за горизонт кобальтового океана. Открыть/Комментировать

2020-07-01 21:44:03 Доктор, это тоже вам Открыть/Комментировать

2020-07-01 21:42:18 Обожаю таскать домой всякий мусор.

Некрасиво будет вставить сюда шутку про бывшего мужа, поэтому я не стану ее писать. А лучшее расскажу про пион.

— Про пион?! Мы же планировали текст про промывание коленного сустава! — недовольно перебирает лапками кот.
— Гектор, тема, безусловно, нужная и интересная, не побоюсь этого слова, востребованная. Но мы перенесем ее на ноябрь — время, когда все так тленно, что даже подобный пост не сделает мир читателя хуже. Важно работать с сезонностью, Гектор. И с ситуативными инфоповодами.
— История про то, как ты притащила домой полудохлый пион, а на утро он расцвел — не ситуативный инфоповод, а графомания!
— Но он расцвел!
— Мы хотели писать о том, что всё будет плохо! Я пожалуюсь аккаунт-менеджеру! Как только она вернется от ветеринара.

Значит, у нас есть примерно пятнадцать минут.

Итак.

Я обожаю таскать домой всякий мусор: красивые камешки, желуди, выброшенные книги. Однажды в этот список попал голубь: его крылья покрылись изморозью — мне хотелось, чтобы голубю стало тепло. Нет, мне было не два года, а двадцать два, но это уже совсем другая история.

А эта — про пион.

В пионах сейчас весь город. Особенно много их в моем любимом парке: он пахнет медом, щеголяет боа из розовых и белых лепестков, принимает солнечные ванны и комплименты. Он весь в заботах. Наверное, парк даже не заметил, что один пион сорвали и бросили прямо под ноги праздно бродящим горожанам. А я заметила.

— Ну сорвали. Но бросать-то зачем? Забрали бы домой. Ну-ка, положи мне его в рюкзак.

Вяленький цветочек отправился на дно и долгие часы мариновался там в компании тяжеленого фотоаппарата. Соседство не прошло даром: в конце своего путешествия пион напоминал сдутый шарик, что годами собирал пыль за кулисами актового зала.

Грустный финал прекрасного создания. Они и так ненадолго задерживаются среди нас, нашептывая каждому своё — только приклони колено. Может, его сорвали, чтобы получше расслышать? А потом бросили, недовольные ответом. И вот он погиб… Ладно. Интригу держать бессмысленно — вредный кот уже все рассказал.

Утром я проснулась — и почувствовала запах меда. Увидела лепестки боа.

И мне послышалось, что всё будет хорошо. Открыть/Комментировать

2020-06-25 18:54:22 Этим летом мне захотелось съесть все абрикосы в мире. В прошлом году план сорвался — реванш был неизбежен.

Начать решила с крохотного магазина у дома, где хозяйничает улыбчивый парень.

Год назад на месте магазинчика стоял ларёк, а внутри сидела улыбчивая женщина. Сидела зимой и летом, днём и ночью — кажется, она всегда была там, а ларёк наскоро собрали вокруг её стула. Но сначала разобрали хлипкую палатку: там улыбчивая женщина в валенках и шерстяном платке поверх пуховика собирала в пакетики лето, а её сыновья таскали деревянные ящики. Потом вокруг женщины собрался ларёк. А потом магазинчик. И всегда вокруг собирались люди. Я сама видела — пробегая за автобусом утром или устало плетясь после работы вечером.

Прошлым летом одна улыбчивая женщина поделилась с другой абрикосами: мама покупала их в невообразимых количествах — за месяц она умудрилась стать постоянным клиентом.

— Они некрасивые, но вкусные. Варенье тебе сварю. Мне их женщина бесплатно дала, представляешь.
— В смысле? Тут целый пакетище! Ма, как ты это делаешь?!

Варенье кончилось быстро. Зима — нет. Но я знала, что даже она сдастся. И придет лето: с мамой и папой на маленькой кухне, с волнами, застывшими на непроявленной плёнке, с кастрюлей абрикосов.

Сбылось только последнее. Но я часто промахиваюсь с прогнозами: думала, что и палатку сметут красно-белые щупальца сетевых магазинов, что мухоморами рассыпались под нашими окнами. А она выросла. Абрикос за абрикосом.

Теперь там тепло: магазинчик не продувается даже уральскими ветрами. И можно обсудить с улыбчивым парнем, как хороши «лысые» абрикосы и как ошибаются те, кто их недолюбливает.

Каждый раз хочется спросить, как дела у его мамы, но мне неловко. Подожду свою. Мама у меня не промах — разберется. Открыть/Комментировать

2020-06-21 07:21:00 — Карантин — лучшее время, чтобы писать мемуары.
— Да, ага, два раза. Кому это надо?
— Мне надо. А тебе все равно делать нечего. Сама говорила, что дуреешь от скуки.
— Ой, Вика… Отстань.
— Ну мам, расскажи мне историй таких, как про траву. Я их запишу.
— Как там звери поживают?

Трава у нашего дома пала на рассвете. Оставила после себя пухлые мешки-пугала, усталых мужчин в оранжевых жилетах и резкий запах лета.

Я подумала, что можно притащить один такой мешок домой и рассыпать его по полу. А потом лечь, зарыться в лохмотья одуванчиков и лопуха. Собака будет лизать торчащий из травы кончик носа, кот ловить жучков. На белом потолке — мелькать эскизы нерассказанных за год историй.

Как за неделю до свадьбы я потеряла паспорт, а потом с горя перекрасила волосы в зеленый цвет. И в день сорвавшегося бракосочетания мы нарядные пошли в любимый бар. Смотрели какой-то футбольный матч и ели луковый суп. Хозяйка бара подарила нам большой пивной бокал, хоть это и мы были ее гостями, а не она нашим. Интересно, нашла ли она место в новом мире? Или осталась охранять покой спящего бара?

Или как последнюю неделю уходящего года я провела в инфекционном отделении. В палате было две кровати, но ко мне так никого и не подселили — монополия на внимание солнца, что с утра до вечера перекатывалось по стенам, была у меня. Солнца было так много, что блики отражались даже от капель из протекающего крана. Вечером мы с солнцем пили черный чай из одного граненного стакана — его привозила на дребезжащей тележке угрюмая санитарка. Ночью солнце уходило, а утром было уже тут как тут. Оно не рассказывало, как так незаметно пробиралось ко мне в палату. А я делала вид, что не знаю: и каждый вечер поправляла колючий плед и взбивала подушку на соседней кровати — чем крепче солнце спит, тем ярче сияет. Надеюсь, оно до сих пор навещает и угрюмую санитарку, и моего улыбчивого врача, и тех, кто вскоре наполнил это отделение.

Или как мы решили учить финский: поехали на море — и вдруг за завтраком придумали, что будем учить. Сначала вызубрили цифры — и переводили все ценники на местом рынке. Через год занятий я уже могла сказать «мы не поедем в Финляндию?», «надо выпить кофе» и «когда все это закончится?» — на последний вопрос Олег мне так и не ответил. Наверное, плохо учил.

Много всякого было. Всё мелькает и мелькает. Мы останемся тут, в траве. Досмотрим. Подождем. Пока не настанет время встать и отряхнуться.

— На Троицу мы с папой и сестрой ходили траву собирать. Она там у железнодорожных путей такая высокая росла, по пояс. Срезали, и весь пол в доме укладывали. Полынью там, мятой.
— Зачем?
— Не знаю, традиция такая. Папа говорил, что трава в себя плохое впитывает, дом защищает.
— Прикольно. Ма, вы прям какие-то язычники. Расскажешь еще таких историй?
— Как там звери поживают? Открыть/Комментировать

2020-06-18 19:36:07 Доктор, это вам Открыть/Комментировать