Мозг просто напрочь отказывался начать обработку такой небывал | Вести Грозного

Мозг просто напрочь отказывался начать обработку такой небывалой информации - нет автомата. Через несколько секунд понимание: "Это какая-то лажа, я же дома. Надо идти дальше". Но сделать шаг на простреливаемую территорию было невозможно физически. Пришлось обходить опасное место дворами. День прошёл в каком-то грязном тумане. Успокоился я, наверное, только через недельку. Однажды просыпаюсь ночью от выстрелов, в коридоре горит лампочка, думаю: "Слава Богу, хоть горит дежурное освещение". Бегу в прихожую и не могу понять, куда делась комната хранения оружия, где мой автомат, где бойцы и вообще, что происходит. Оказалась, соседские пацаны, просто решили в два часа ночи петарды повзрывать, у них был какой-то праздник. Еще через месяц возвращался домой, ох как радуют меня наши петербургские колодцы. Но я же смелый, кого мне бояться. От метро площадь Мира на Гороховую дворами быстрее. Ночь, темно, немного пива в желудке. Впереди два силуэта. Не тормозя, кошусь назад, еще один. И вот тут меня проняло. Знакомый до тошноты страх. Страх боя, страх смерти, страх перед чужой яростью мгновенно затопил все тело, захотелось убежать, а лучше - умереть. Еще через мгновение пришло такое же знакомое равнодушие. Страх никуда не делся, но равнодушие окутало его со всех сторон, не давая ходу. Только липкий пот по спине. Четкое понимание, что я сейчас сделаю. Немного ускоряю шаг, они что-то спрашивают, я что-то отвечаю, мозг пропускает всё это мимо, отмечая только важные для этого боя детали, и прокручиваю в голове все возможные решения как выжить. У правого - дубинка. Короткая, железная. У левого - нож. Задний еще ничего не понял, пока он подбежит, секунды три у меня будет. Прыжок в сторону правого. Не успевает замахнуться, перехват, вывести его руку, удар локтем, рука хрустит, подхватить дубинку, ударить коленом, чтоб оттолкнуть. Левый перехватывает нож, короткий подшаг, разворот, нож проходит мимо. Дубина с размаху ложится вдоль нижней челюсти. На! Перелом, плюс сотрясение, ему обеспечено. Разворот назад. Задний, еще видимо ничего не понял, но сунул руку в карман. Не успеет сука! Дубинка чётко ложится у локтя, хруст, нога отталкивает его. Все, он ничего не сделает, у него явно болевой шок, он даже не кричит. И небывалое, запредельное усилие. Разум пытается удержать рвущее удила тело. Рефлекс орет: "Добить". Вкладываюсь весь, сколько есть, до донышка.

Я же бью и знаю, что надо бить так, чтоб было не просто больно, а чтоб убить. "Танец смерти" на голове поверженного врага. И тут, приходит озарение, что я творю, ведь это всего на всего малолетние пацаны. И я остаюсь один на один с улицей. Страх растворился в этих переулках мгновенно и без остатка. Равнодушие улизнуло вместе со страхом. Я остался один с диким желанием закричать. Закричать, как новорожденный. Закричать, как младенец от безысходности, я чуть не убил опять человека. Кричать хотелось не из-за того, что мне стало вдруг жалко этих сопляков, и не из-за того, что мне стало противно, а из-за того, что я понял, с этой гребаной войны я не вернулся... Я понял, что война это не место и не время, война - состояние. Состояние души, состояние готовности нести смерть. Состояние, в котором уже все равно, и выживание вопрос не страха, и даже не желания выжить, а рефлексов и отстраненных воспоминаний, что жить хорошо. А еще, я вспомнил своих родных, любимых. И только тогда понял. Возвращались оттуда спокойными только те, кто ехал "двухсотым грузом". Остальные принесли войну с собой сюда. В мирную жизнь.