Сложно не думать о Танюше все время. Перебирать все в памяти, | Вы все живёте неправильно

Сложно не думать о Танюше все время. Перебирать все в памяти, что связано с ней. Теперь, когда знаешь, что воспоминаний было конечное количество - каждое поднялось в цене.

По вечерам она встречала меня дома со свечами, музыкой и с дымящейся пало Санто в руке. Я гладила ее длинные шикарные волосы - она переживала, что волос становится меньше, постоянно делала маски.

Я помню, как она приняла решение бросить университет. Помню тот день. Это решение было таким легким - и я сама, всегда сторонник «доучится» почему-то почувствовала, что ей действительно не надо. Там не было аргументов «за». И казалось, что для этой девочки весь огромный мир раскрывается каждую минуту, и не нужны какие-то особые ключи.

За неделю до прошлого года она резко изменилась. Я начала выедать ей мозг чайной ложечкой: «Таня, что случилось?!». Я понимала, что нарушаю личные границы и лезу человеку под кожу, хотя по сути она у нас работает. Да, тут нет каких -то границ рабочее - личное, просто я так тонко чувствовала ее и ее состояния, что по инерции не могла остановиться, продолжала допытывать.

⁃ Я просто буду хорошо работать, можно? А ты не проси меня быть в каком-то состоянии, в котором я не могу быть.

Это было справедливо. Но я очень хотела сделать ее счастливой, найти причину и устранить ее. Она отказывалась от помощи и от того, чтобы нанять кого-то еще ей в помощь. Как будто даже этой работы было недостаточно, чтобы отвлечь от чего-то, о чем я не могла у неё допроситься

Я думала, это про ощущение «идти дальше». Все время работы у нас Таня была в терапии. Каждую неделю она созванивалась с терапевтом, у неё были уроки английского, она писала дневники и заметки, делала домашку в терапии. Я знала, что если у неё зреет решение от нас уйти - терапевт ей в этом поможет, и моя задача - это не торопить ее и тем более никак не удерживать, но при этом продолжать показывать, как она ценна.

После нового года я попыталась дать ей больше свободы в личном - чуть отдалить эту связь между нами, чтобы она могла менее болезненно расстаться, не думая о том, что я буду страдать. Я не хотела ее этим отягощать. Потом война, и у неё не было даже мысли, чтобы остаться. Мы собрались и уехали. Она ждала Сочи, я очень скучала по ней, даже находясь рядом. Это все было таким медленным развязыванием узелочков между нами. И пока еще не было никакого решения об уходе, но я знала, что она внутри себя его носит.

Весной мы въехали в новый дом и в пустой гостиной вдвоём играли в Лилу с Сашей Адам. Мы обе сыграли за пол часа, и Таня вышла первой. Ее вопросы и ответы крутятся у меня в голове. - Что делать дальше? - Просто идти. - А что, если не знаешь, куда? - Продолжай двигаться.

В день, когда я узнала, я шла вдоль пруда в полном тумане. Дорога уходила вникуда. И я как будто ощутила весь этот туман, в котором Таня жила этот год. То, что для живого горящего человека было невыносимо - ощущение того, что дорога уходит в пустоту и ты не можешь рассмотреть будущее, ни один из вариантов, в котором устойчиво видишь себя.

Пожалуй, точно она знала ответ только на один вопрос: где ты хочешь жить? - В Поляне.

Я недавно снова смогла читать нашу переписку. Я увидела, когда я сделала ей перевод - последней зарплаты и бонусов, чтобы какое-то время она могла отдыхать и не думать о работе. Посчитала - это ровно ее обычных зарплат до нового года.

Понимаю, что мозг человека цепляется за закономерности, чтобы убрать тревогу, и ищет смысл там, где его нет, чтобы хоть как то облегчить себе неизвестность. Но я думаю - а если бы я сказала: езди на моей машине сколько хочешь. Или дала бы ей еще больше денег, чтобы она чуть дольше не парилась?

Могла ли я сделать еще что-то? Чтобы она была даже если не со мной, но здесь. Или это тоже входит в «отпустить ее на новую работу». Что за работа у неё будет теперь? Какой работы души она так хотела? Встречу ли я ее еще - в других людях, увижу ли ее отголоски.

Света говорит, что в медитации видела, как Таня улетала. Сначала наш дом ее глазами, дети, сонный Ромчик. Потом - наша арбатская парадная, залитая светом, бьюшим через крышу.