Я рос и взрослел в годы, когда участники второй мировой войны | Текст в тесте

Я рос и взрослел в годы, когда участники второй мировой войны были ещё живы. Всем классом нас водили в разные музеи на встречи с героями.

Мы смотрели фотографии разрушенных городов, слушали экскурсоводов, а в конце нам позволяли задать вопросы настоящему ветерану. Старики рассказывали о том, как сложно на войне и как это вообще ужасно — воевать. Как страшно умирать.

Они говорили, что это невозможно повторить и принципиально нельзя переживать снова. Не о том, как они победили и что могут ещё разок, а о том, что это трагедия. В их речах не было тупой бравады, только горечь и сожаление о потерях.

Потом я сам пошёл служить в армию, когда в России призывали ещё на два года, а не на год. Я смотрел на ламповое оборудование, собранное в 1960-х. Видел, как каждый день водители ремонтировали уазик начальника части. Жрал гречу на завтрак, обед и ужин месяцами. Серьёзно, ещё пару лет после армии я не мог впихнуть в себя даже ложку гречки.

Как-то раз мы поехали с нашим прапорщиком из части в город, чтобы помочь перевезти вещи его дочери со съёмной квартиры в ту, что он ей купил. Представляете себе, вы не можете позволить себе квартиру даже в ипотеку, а прапорщик, который построил себе двухэтажный дом рядом с воинской частью, купил своей дочери трёшку за наличные. Все мы понимали, откуда у него деньги. Понимали и офицеры, которые ютились с семьями в общаге. Только никто с этим ничего не делал.

В армии я всего два раза стрелял из непристрелянного автомата. Это такой, из которого пуля летит не туда, куда целишься, а хер знает куда. Как играть на ненастроенном музыкальном инструменте — жмёшь на клавишу и надеешься, что нота будет хотя бы более-менее верная. Такие автоматы были почти у всех в нашей роте. Но зато казарму мы драили каждую неделю. А ещё примерно половина ребят уехала на дембель в таком виде, будто они служили не в разведке, а в швейных войсках.

Потом и я укатил домой. Прошло сколько-то лет и было несколько громких уголовных дел над ворами военными. О самом-самом вы, наверное, слышали — над министром обороны Сердюковым. Но ничего, отсиделся под домашним арестом, написал несколько стишков в богато меблированных апартаментах и теперь снова работает где-то высоко как ни в чём не бывало.

И вот наступил 2022-й, когда разворованную, обнищавшую материально и морально российскую армию кинули в другую страну. Изначально целью называли убийство нескольких сотен нацистов. Только попутно случилось много убийств, ограблений и изнасилований. Пострадало несколько тысяч гражданских. «Мальчики» из россии сравняли с землёй целые города, покалечили и заставили ненавидеть себя уже не сотни, а миллионы людей. Так что в официальных источниках «цели оперативно обновляются».

Я смотрю фотографии украинских городов и сёл и ловлю себя на мысли, что где-то это видел. Ах да, в тех самых музеях, куда нас всем классом водили на встречи с ветеранами второй мировой: «Стоп, это же Воронеж на исходе второй мировой!» А, нет, это Мариуполь весной 2022-го.

Теперь всё чаще можно услышать или прочитать определение «рашисты». Это как фашисты, только пришедшие из России. И тут в голове возникает ещё одна мысль — в какой-то мере даже хорошо, что уже умерли мои бабули и дедули, которые не участвовали в какой-то спецоперации, а воевали на настоящей войне. Покажи им кто-то фотографии и видео из сёл, оставленных российскими солдатами, расскажи им кто-то, что сейчас творят россияне в Украине своим «высокоточным оружием», они бы этого не пережили. Обезумели бы от горя.

Я б не хотел, чтобы мои герои переживали подобное.

И я не знаю, что мне теперь праздновать 9 мая. Всё, за что боролись мои бабушки и дедушки и чему с детства учили гордиться меня и моих одноклассников, всё это превратилось в прах 24 февраля и стремительно исчезает под всё новыми порывами ветра.

Я за мир.