2022-06-20 22:25:34
«А почему они не уехали/не уезжают от войны?» – на этот вопрос я регулярно отвечаю с 2014 года. Разные люди не уезжают по разным причинам.
Представьте себе человека – не москвича – лет 55. Он считает, что его активная фаза жизни закончилась, он прожил жизнь так, чтобы отстроить свой домик/купить квартиру. Пустил корешок в землю. Или стал продолжением корешка, пущенного его родителями/бабушками-дедушками. Если его вытащить сейчас из этой земли, он больше нигде не приживется. Новой квартирой или домом не обзаведется. На работу его в таком возрасте, не будем лукавить, не возьмут. Вы скажете – «Но жизнь дороже! Надо бежать, а потом разбираться!». Но скажете так только потому, что никогда не были в шкуре этого человека. А жизнь ли это – где-то в ПВР Ростова? Вы были в ПВР? Вы сами смогли бы жить там долго? Я была в пунктах временного размещения Донецка. Это школьные классы, в которых в несколько рядов близко друг к другу стоят кровати. Смогли бы? А как долго, если не имеете перспектив? Вы скажете – но можно же поискать работу, начать новую жизнь. Многие с 14-го так и поступали. У многих ничего не сложилось, и они вернулись в войну, резюмировав – «А кому мы где нужны?». И если вы не готовы поселить у себя беженца и найти для него работу, не задавайте больше такого вопроса.
Есть люди, которые несут ответственность за неходячих стариков, которые никуда не поедут, за кошек, собак, живность. За пчел, если хотите. Вы скажете – «Да ну! О себе надо думать!». Ваше право. Но право этих людей – не бросать то, что им дорого, и тех, кто им дорог.
Есть люди, которым и возраст, и финансы позволяют переехать. Но им больно вырываться из своей земли корнем. Больно ее оставлять. Они говорят – «А если бы в Великую Отечественную все бросили свои дома, уехали, сдались?». Для этих людей нахождение, например, в Донецке – это их личное, посильное им сопротивление, которое они оказывают не с оружием в руках. Оставаясь на своей земле, они защищают ее, не предают. Таких людей много. Не думаю, что можно и нужно осуждать непредательство своей земли.
Я довольно много лет наблюдала за войной, за причинами, заставляющими людей оставаться. И Мариуполь только подтвердил мои наблюдения, но в то же время он наградил меня вопросом, на который я никак не могу найти ответа. Я убедилась в том, что мобильность человека – это штука, скорее, психологическая. Если у человека было все в порядке с финансами, он ездил, познавал мир, в его голове – границы открыты, а, значит, можно собраться в час и бежать. Но есть люди, которые жили от заработка к заработку, поездок себе позволить не могли. Они оказались психологически немобильны. Уехать или не уехать – это социально-психологический вопрос. Тем, кто был беден, никуда не ездил, страшно уезжать, даже несмотря на боевые действия. Есть боязнь большого мира. Поэтому из Мариуполя и Волновахи уезжали более состоятельные. А оставшиеся – социально незащищенные люди, которым мы просто обязаны помогать.
А теперь к вопросу, ставшему неразрешимым для меня. Он родился еще в Волновахе, когда я стояла над телами погибших. Они были бедно одеты. Я хорошо помню стоптанные ботиночки стариков. Вот ходили они всю жизнь в своих стареньких ботиночках, ничего особо не видели, может, и во вкусном себе отказывали. А их и убило. Убило их – именно их. И если это жатва, кара, возмездие, искупление, то мой вопрос – ну почему всегда самые несчастные?!
Ответ надо искать за пределами логики. Я не нашла. А, может, просто боюсь ответа. Но надеюсь, что ответ на вопрос – «Почему они не уезжают?» – я дала. И если он неудовлетворителен, просто попытайтесь изо всех сил мысленно отбросить свои обстоятельства и поставить себя в чужие.
335 views19:25
Н
