Лучше быть живым, чем красивым Знаете это чувство, когда кажд | mashup88

Лучше быть живым, чем красивым

Знаете это чувство, когда каждый новый трек музыканта включаешь, затаив дыхание, и с первых секунд словно подключаешься к его горизонту видения мира и понимаешь, что сейчас его точка зрения как бы совпадает с горизонтом реальности. Что увидит этот прозревающий там, где небо сливается с водой, что ретранслирует в трек, то и станет нашим миром. Он словно штурман на самой высокой мачте, указывающий кораблю направление. Альбом Мирона о штурмане, который ослеп и долго не мог смириться с этим. Он рожден из боли утраты зрения, но также из принятия собственной слепоты. Развязка — слепой штурман решается слезть с мачты и стать рядовым членом экипажа. В имя любви к плаванию.

Да, Мирон по сути низлагает самого себя, неоднократно отрекаясь от «имперских» амбиций прошлого:

Всё, Б-га ради
Всё, ради Б-га
Нигде так не одиноко
Как на сцене стадиона

Так начинается последний трек альбома. Заканчивается он словами «заглядывай почаще в наш безумный кабачок», это инверсия к старому понту: «ты — арт-директор таверны, мы архитекторы амфитеатров». Ни империи, ни армии, ни Колизея — на их месте иммерсивный театр в кафешантане. Мирон возвращается к себе раннему — Вечному Жиду, фокуснику:

До меня были клоуны, после — уроды и карлики.
Я всего лишь фокусник, а не Пьеро и не Арлекин.
В легендарный цирк-шапито я пришел незаявленным,
Показать благородным бонзам мои скромные навыки чёрной магии.

Не лидер поколения, не совесть нации, не могул рэп-игры. Всего лишь старый еврей, знающий пару древних, но очень действенных фокусов. Из этой кабачно-водевильной эстетики (как в цирке уродов, детский стишок открывает и закрывает выступление человека-слона, цинично вышибая слезу) более чем логично вытекает нелепо-размашистое: «Красота и Уродство». Поистине, эта вывеска достойна натуралистического театра пыток: под ней человек-слон будет резать и колоть себя сам, со смехом и слезами рождая то остроумные панчи («в октябре я уже знал, как вернувшийся чеченец, что мой тейп не за горами»), то нелепые междометия (вуаля-уляля), то злободневные афоризмы («звездочку ждет решетка»), то китчевые пошлости («насыпь мне вместо льда воспоминанья»).

Эстетически и методологически возвращаясь к началу своего пути, Мирон обнуляет и восприятие мира. Как ребенок, он глядит на жизнь расширенными от удивления глазами, наблюдая распад мироздания на бесконечные дуальности в парадоксальных и пугающих сочетаниях (это неплохо выражено в заглавном треке, и об этом альбом в целом). Реальность настолько сюрреальна, что в нее невозможно поверить, несовместимые миры перетекают один в другой: каскад конспирологических теорий в «Нон-фикшн», пир во время чумы в «Празднуй», символистский трип в «Пантеллерии», спасительный глоток воздуха между духотой отчего дома и дымным удушьем пацанского мира в «Лифте», счет за удовлетворение животных позывов в стрип-клубе, а следующий за ним — за сувениры для мамы и папы в «Тени»). Но именно сюр, невозможность, абсурдность жизни и есть доказательство ее подлинности, ее подлинная красота (и подлинное уродство). Сокровенная банальность, которая могла быть вынесена исключительно в свет кабачка, который, конечно же, никакой не кабачок. Промо с Канье Уэстовским размахом и еврейской бережливостью доказывает, что свой «кабачок» Окси намерен подсвечивать проверенными в деле стадионным светопушками. Все-таки Мирону страшно, и он защищает себя щитом-оберегом — уродливой обложкой, главное в которой — авторство БГ, русского музыкального святого, благословение которого укрепляет экс-императора в брендовых лохмотьях на пути саморазоблачения и опрощения.