Словом 'лимита' (или 'лимитчиками') в СССР презрительно называ | Время покажет

Словом "лимита" (или "лимитчиками") в СССР презрительно называли людей, приехавших в Москву (и крупные города) из провинциальных городков, поселков и сел по трудовым договорам с предприятиями и "лимиту прописки".

Введенная в 1932-м паспортная система предусматривала обязательный режим прописки (колхозники паспорта не получали, чтобы не оголить село), в городах без прописки (которую мог проверить каждый милиционер) нельзя было жить (даже у знакомых) и устроиться на работу ("черной" зарплаты тогда не было). За нарушения режима прописки гражданин получал знатный (от 200 рублей) штраф и предупреждение, при повторном - трудовые работы на полгода или судимость.

Однако, растущая столица остро нуждалась в рабочих руках - строителях и отделочниках (в стране строилось 1,6 млрд кв. м. жилья), водителях транспорта, работниках коммунального хозяйства, рабочих на предприятиях, швеях и прачках, поварах и сварщиках, плотниках и монтажниках, реже - врачах и учителях. Коренные же москвичи (тогда их было большинство) считали такую работу невыгодной, непрестижной и нежелательной. Прямо как сейчас с мигрантами...

Тогда в 50-е годы большинство столичных предприятий стали выделять определенное количество рабочих мест для приезжих, давая им прописку в трудовом общежитии. При этом "лимитчики" могли работать только на своем предприятии, без повышения должностей и зарплат - зато через 10 лет человек получал свое жилье и прописку в Москве. Почти крепостное право, да - зато "лимита" имела доступ к столичным товарам, продуктам, услугам и развлечениями, абсолютно невиданным в их регионах.

В случае преждевременного увольнения человек лишался койки в общежитии и права жить в столице (за исключением тех, кто успел выйти замуж или жениться на "коренных").

Москвичи относились к "лимите" пренебрежительно - для них это были странные "корявые на лицо и (поначалу) одежду" люди, привыкшие топить печи, ходить "до ветра", набирать воду из колодцев и вечерами "глушить водку под гармонь-тальянку". Хотя москвичи не хотели работать на тех же стройках, в обществе сетовали на нехватку рабочих мест "из-за провинциалов". Но главным образом - потому, что считалось: "лимита" пойдет на любую подлость, обман, чтобы закрепиться и остаться в Москве (другом крупном городе).

Особенно "лимиту" боялись родители юных москвичей (и москвичек) - дескать "в общежитиях повальный грех, пьянство и криминал" (увы, это было правдой) и "охмурят, залетят, оженят ради прописки, заберут пол-квартиры" (и такое часто бывало).

"Ты пойми главное — мы в Москве живем! А Москва — это большая лотерея. Здесь можно сразу все выиграть", — утверждала Людмила из фильма "Москва слезам не верит". За такие установки москвички опасались и презирали приезжих.

Ходил даже популярный самиздатовский рассказ "Лимитчица" о девушке из села, которая стала москвичкой, "выпивая и давая" вначале директору колхоза - за путевку в столицу, потом начальнику цеха за должность, потом коменданту общежития - за хорошую комнату, а потом москвичам - чтобы выйти замуж.

Сейчас "лимитой" изредка называют провинциалов, которые приехали в Москву из регионов - готовые жить даже в 8-10 кв. м., лишь бы в столице, где им "светит" московская медицина, пенсия, брак, более выгодная и интересная работа, огромное количество развлечений и "умный город". Дома же у них "нет перспектив ни работать, ни веселиться - только водка и виселица".

А вот дети и внуки бывших советских лимитчиков, когда-то любой ценой получавших постоянную столичную прописку, уже давно с гордостью именуют себя москвичами, свысока смотрят на нынешних "понаехавших" и рассказывают социологам "за что мы не любим замкадышей".