У феминизма и грусти непростые отношения. С одной стороны, феминистки переприсваивают себе ярлык «истерички», а также указывают на важность меланхолии как инструмента сопротивления и противостояния неолиберального образа «сильной женщины».
С другой, предостерегают от романтизации грусти и слабости и указывают на проблематичность образа «грустной девушки» в популярной культуре — как правило, она худая, белая и конвенционально красивая.
Но многие феминистки сходятся в том, что с коммерциализованным представлением о «счастье» и «силе» что-то не так. В своей книге «Cruel Optimism» теоретикесса Лорен Берлант определила
жестокий оптимизм как «сохранение привязанности к чрезвычайно проблематичному объекту». Таким объектом может быть, например, вера в легкодостижимый женский успех, в идеальную girlboss или that girl, которая умело жонглирует личной жизнью, карьерой и саморазвитием. Противостоят же этим образам
феминистки-кайфоломщицы, о которых пишет Сара Ахмед, грустные и диссоциативные феминистки и другие.
