Получи случайную криптовалюту за регистрацию!

Все обнимались друг с другом в рамках этих дружеских отношений | я просто текст

Все обнимались друг с другом в рамках этих дружеских отношений, и это казалось нормальным. Иногда из дружб рождались «романы», и это тоже казалось нормальным. Иногда это были романы между «детьми» и «взрослыми», и это тоже казалось нормальным. Иногда романы заканчивались разбитыми сердцами, и это тоже казалось нормальным.

Однако зачастую это не было нормальным. Существуют люди, и их немало, которых травмировали отношения и инциденты сексуального характера, случившиеся на ЛЭШе; травмировали всерьез и надолго. Эти травмы были результатами действий взрослых в отношении детей (теперь уже без кавычек) — в частности, сексуальных отношений между преподавателями и школьниками. Иногда взрослые, вероятно, не вполне осознавали возможные последствия своих действий. Иногда явно осознавали и пользовались отсутствием дистанции для прямых злоупотреблений своей позицией.

Собственно, эти инциденты, травмы и злоупотребления составляют основной сюжет подкаста Насти Красильниковой «Ученицы». Местами эти злоупотребления совсем чудовищны. Местами понятно, что никто ничего плохого не имел в виду, но получилось плохо. (Повторюсь, я не слушал подкаст, но знаю о его содержании и от Насти, и от послушавших друзей. Да, это странная позиция, но слушать пока слишком больно.)

Надо отдельно проговорить: эти злоупотребления не были какой-то тайной целью существования ЛЭШа, но они и не были просто эксцессами. Коммуникативная структура школы была устроена так, чтобы их не замечать и не проблематизировать. Она могла быть устроена по-другому. Безусловно, 20 лет назад общественной рефлексии вокруг таких сюжетов было мало; но безусловно и то, что и тогда никто или почти никто открыто не подписался бы под тезисом «взрослые мужчины могут без спросу делать массаж несовершеннолетним девушкам, и это окей» — при этом именно такое (и другое подобное) происходило. Нет, это не просто ситуация типа «в 90-х все было иначе и все бегали абсолютно голые»; она сложнее и больнее.

Что-то из описанного я видел сам. Не самые жуткие вещи из тех, о которых рассказано в подкасте, — они случились, когда я на ЛЭШ уже ездить перестал (вырос, начал работать, появились другие интересы и так далее). Но да, теперь, пересматривая воспоминания о годах, когда ездил, я понимаю, что что-то видел. Что-то не вызывало вопросов, потому что такими были эта среда и это время. Что-то вызывало вопросы, но задавать их было некому, и вообще казалось, что всем более-менее окей.

То, что далеко не всем было окей, выяснилось в 2016 году, когда на волне флешмоба «янебоюсьсказати» в фейсбуке появилась группа для обсуждения дискомфортного опыта на ЛЭШе. Мне уже пару раз задали вопрос — а почему я не придал все это огласке, я же журналист. Думаю, честный ответ будет такой. С одной стороны, те обсуждения, в которых я сам принимал участие, как мне тогда казалось, не тянули на расследование. Они были важны для тех, кого затрагивали, но из фактов нежеланной тактильности и непристойных предложений самих по себе сложно вытянуть внятный нарратив. Более существенных обвинений, как мне кажется сейчас, я не видел. С другой стороны, моя признательность ЛЭШу была по-прежнему велика (собственно, она и сейчас велика, что видно по этому тексту; например, в нем нет имен, потому что я не могу себя заставить их написать). Участники группы, не чужие мне люди, очень переживали, что огласка может привести к закрытию школы. Я не хотел быть человеком, из-за которого это случится. При этом по результатам обсуждений провели внутреннее расследование и приняли конкретные меры (об этом — девятый выпуск подкаста). Мне показалось, что этого достаточно. Наверное, я был неправ.