Евдокия была уверена, что больше его она не увидит, но вот суд | Место силы

Евдокия была уверена, что больше его она не увидит, но вот судьба распорядилась иначе...
***
Пленные расположились недалеко, за околицей деревни. Бежать им было некуда, и они, голодные и замученные, робко пытались выпросить у деревенских хоть немного еды... Фразы на ломаном русском «Кура, млеко, яйки» звучала теперь совсем иначе... жалостливо, просительно. Жадно протянутые, дрожащие руки немецких пленных у одних вызывали раздражение и злость, а у других... да, нашлись женщины, которые сунули в протянутые руки немного еды.
Удивительное создание — русская женщина. Ее судьба бьет, гнет в «бараний рог», отнимает счастье и родных людей... А она все равно сохраняет в груди сердце человеческое, способное на сочувствие... Душу чистую, жалостливую. Нет, никогда не простят они немцам проклятым смерть своих мужей и сыновей, никогда! Но смотреть на то, как человек живой страдает, мучается, женщина просто не способна... И вкладывались в дрожащие грязные ладони немецких пленных жалкие подачки, малые крохи, что решились оторвать женщины Михайловки от своей семьи да малых детей.
Вот и Евдокия...столько испытала, столько потеряла. Никогда не увидит она мужа, а маленький Гришка отца. Никогда муж Сашка не увидит сына своего, не придет, не обнимет. Лишь треугольник похоронки расскажет сыну, где и как погиб его отец...
Но сердце доброе да благодарность к Гюнтеру, что сына и ее спас, не давало покоя...Чувство долга не позволяло забыть печальный взгляд серых глаз пожилого немецкого врача.
* *
Евдокия собрала по дому все, что смогла найти. Четыре вареных картофелины, пара луковиц, краюха хлеба из ржаной муки да свекольного жмыха... Подумала минуту и налила крынку коровьего молока. Завязала все это добро в старый свекровкин платок, да пошла за околицу.
Гюнтер по деревне не ходил и еду у местных не выпрашивал. Он сидел, сгорбившись, и играл на гармошке. Печальные звуки простой детской песенки разносились вокруг. Евдокия подошла, придерживая босого Гришку за руку, остановилась неподалеку, ждала, когда немецкий доктор обратит на нее внимание. Он прекратил играть, обернулся и долго вглядывался сначала в Дуню. Потом как то печально улыбнулся им обоим.
Девушка подошла и положила перед ним узелок с едой. Гюнтер развернул платок, и, увидев крынку, вопросительно посмотрел на Дуню. Та молча кивнула в ответ, подтверждая, что молоко от той самой коровы, оставленной им много лет назад...
Уже собираясь уйти, Евдокия увидела, как дрожащими руками немец перебирает еду. Она испытывала какой-то внутренний необъяснимый покой. Она больше ничего не должна, она вернула долг!
***
Они уже почти дошли до дома, как Дуня услышала позади торопливые шаги, обернулась, вздрогнула. Их стремительно догонял Гюнтер. Подойдя, он опустился перед Гришкой на колени прямо в пыль, взял малыша за плечи и долго вглядывался в курносое конопатое лицо. Затем протянул руку и вложил в детскую ладошку губную гармошку. Встал и не оборачиваясь ушел прочь. Дуня и Гришка долго смотрели ему вслед...

Анастасия Флейм. Источник :Группа в Контакте : «Грамотный Русский»https://vk.com/wall-195990829_33522